Зачем было рассказывать о дяде Малкольме, его дочери с мужем, если они практически... 
40 
— А почему?
Банкир покачал головой:
— Даже если бы ты была порочная, лживая, ленивая, жадная и тупая сучка, мое отношение к тебе было бы точно таким же.
Он посмотрел вокруг; смотреть было не на что. Зато на сидящую рядом девушку он был готов любоваться сколь угодно долго.
— Ты мне нравишься. Как женщина. Вот и все. Чисто внешне. Плечи. Ноги. Шея. Лицо. Волосы. Запах. Это химия, дорогая моя Алиса. Меня к тебе тянет. Что тут еще сказать?
— Не надо больше ничего говорить. Я все поняла.
— Тогда, — сурово сказал Знаев, — давай прощаться. Хочешь домой — езжай домой. Хочешь без меня — езжай без меня. Я все тебе рассказал. И о себе, и о моем к тебе отношении. Подумай, взвесь… Я позвоню.
— Мне правда нужно домой, — жалобно произнесла рыжая и положила ладошку на запястье банкира. — Прости меня. И позвони мне.
— Хорошо.
— Ты точно не обиделся?
— Обижаться — не мой стиль, — бодро ответил Знаев. — Я не обиделся, даже когда ты говорила про этот… Бес… пер…
— Бесперспективняк, — весело отчеканила Алиса.
— Да. В общем, я не обидчив. К тому же у меня есть планы. Друзья пригласили развлечься. Провести время с пользой для тела и духа…
Он подмигнул. Укол был легкий, изящный — банкир с наслаждением обнаружил во взгляде рыжей возмущение. Ничего себе! — прочел он. Значит, ты с самого начала понимал, что сегодняшний вечер ограничится театром и платоническим расставанием в половине десятого?!
Мгновенно справившись с собой, рыжая — Знаев восхитился ее самообладанием — мило улыбнулась, вышла и отправилась ловить такси. Несколько поспешнее, чем надо. Хотя, наверное, то был особый женский приемчик идти по плохо освещенному переулку быстро, почти бегом. Чтоб, значит, не пристали хулиганы.
Да, дорогая. Я взрослый дядька. Ты езжай домой, к маме, а мне есть чем себя занять в финале жаркой трудовой недели. Если бы ты узнала, как именно я намерен развлекаться, ты бы очень удивилась. Даже испугалась. И к портрету бизнесмена, который выглядит жлобом и жадиной, а на деле оплачивает постановки в окраинных театриках, добавились бы некоторые оригинальные краски. Я, видишь ли, отправлюсь сейчас в противоположный конец города, в пыльную промзону, где один из моих приятелей держит автомастерскую, оборудованную по последнему слову техники. Там я оставлю свою машину и пересяду в другую. Необычную. Изготовленную на заказ, в единственном экземпляре. И в компании надежных товарищей поеду искать приключений, которые Москва теплой летней ночью всегда готова в изобилии предоставить всякому парню, желающему жить так, чтобы не было мучительно больно.
4. Пятница, 22.50–23.40
Банкир полюбовался аппаратом. Кривые бамперы. Царапины вдоль бортов. Двери, готовые вот-вот отвалиться. Повсюду пятна коррозии. Трещина в лобовом стекле. Силу чудо-автомобиля выдавали только шестнадцатидюймовые колеса: низкопрофильная резина на кованых дисках, — впрочем, специально как бы заляпанных грязью. Знаток бы понял, дилетант — никогда.
Целый отряд первоклассных инженеров вложил сюда все свои знания. Душу и фантазию.
Он размял спину. Посмотрел в небо. Прекрасная погода для ВЕСЕЛЬЯ. Кивнул Жарову и его приятелю Марку, бывшему капитану регбийной команды, где некогда блистал электроторговец и где пытался пригодиться и сам Знаев — пока не сломали ему ключицу.
Рядом переминался третий, неизвестный.
— Познакомься, — сказал Жаров. — Это Степан.
— Степан, — тут же вежливо произнес невысокий, слегка насупленный Степан, взрослый человек с лицом ребенка и полированными ногтями метросексуала.
— Сергей, — медленно представился банкир. — Отойдем-ка, Жаров.
Они сделали четыре шага в сторону.
— Это кто? — тихо спросил Знаев.
— Новичок Желает посмотреть.
— Так нельзя. Что значит «посмотреть»? Он или с нами, или не с нами.
— Считай, что с нами.
— За наши дела можно легко получить три года тюрьмы.
— Успокойся. У этого Степана больше денег, чем у всех нас, вместе взятых.
— Это видно по его часам.
— Гнилого человека, — значительно заметил электроторговец, — я бы не привел.
— Черт с тобой.
Вернулись к остальным.
— Послушайте, э… Степан, — озабоченно поинтересовался Знаев, — сколько вы весите?
— Около семидесяти килограммов. А что?
— Садитесь вперед.
40 
