.
Очередная сказка о Золушке 
102 
Вернувшись в батальон, подполковник первым делом нашел своего начальника штаба и спросил:
– Холодец, когда у нас следующие стрельбы?
– На полигоне или на стрельбище? – Майор Холодец полез в сейф за нужной папкой.
– Любые, для которых нужно будет с шестого поста хоть один патрон взять, – мрачно пояснил комбат. – Или после которых, мне без разницы.
– Ага, понял... Можно сделать так, что в конце апреля, когда стрельбище подсохнет, – вник в ситуацию начштаба. – Ну, там, оттепель была, талой водой рубеж затопило, еще что-нибудь придумаем...
– Думай, Холодец, думай, думай! И еще подумай, прежде чем мне любую бумагу на подпись подавать. Делай что хочешь, но чтобы фамилию Мудрецкий я больше не видел и не слышал, пока на него приказ не придет!
С тех пор, вопреки всем законам, нормативам и правилам, часть бумаг на подпись комбату подавалась не заполненной до конца: в любой ведомости, в любом приказе на месте роковой фамилии оставлялся пробел тщательно выверенной длины. Когда доходило до бумаг, время от времени вынужденно касавшихся – куда денешься! – выносного склада, фамилия и подпись начальника караула оказывались очень, очень аккуратно заклеены бумажными полосками. После визирования бумаги у Стойлохрякова полоски снимались, точечные следы клея подчищались лично начальником штаба, и дальше все шло своим обычным чередом.
Так оно все и шло до того дня, когда на столе у подполковника Стойлохрякова не оказался пришедший из штаба дивизии машинописный лист, украшенный сразу несколькими печатями.
– Угу... угу... – Комбат постарался вникнуть в длинные юридические формулировки и определения. – Указ президента... ага... приказ министра... есть... уволить... понятно... в запас... с присвоением воинского звания «старший лейтенант»... погоди, это кого же?!
На месте фамилии, имени и отчества обнаружилась привычная уже белая полоска.
– Холодец!!! – заорал Стойлохряков. – Где Холодец! Холодца мне, быстро!!!
Майор ворвался в кабинет, трясясь, как кулинарный однофамилец.
– Вызывали, товарищ подполковник?! – Начштаба предпринял не слишком успешную попытку отдышаться.
– Это чего? – Комбат ткнул пальцем в лист с печатями. – Это откуда нам?
– Это приказ на увольнение лейтенанта... сами знаете кого, – вывернулся из положения майор.
– Нет, нет, ты скажи! Ты вслух скажи! – подбодрил Стойлохряков. – Я это хочу услышать, а то глазам не верю! Может, ты мне другую бумажку подсунул?
– Все, Петр Валерьич, приказ на Мудрецкого! Выслужил он свое! Уедет он от нас!
– Неужто дожили? – Комбат осел на стул и схватился за сердце. – Сколько времени нужно на подготовку документов? Обходной лист, справки – ну, сам лучше меня знаешь...
– По такому случаю – два дня. Как раз первого апреля может уехать, если постараемся.
– Первое апреля... – мечтательно сказал подполковник, рассматривая трещинки на потолке. – День смеха... Знаешь, Холодец, как я буду хохотать первого апреля? Как идиот! Ну вот прямо как ты иногда ржешь, когда тебе анекдоты про баб рассказывают! Давай, давай, побежал, шурши бумажками, майор!
– Виноват, товарищ подполковник, только... ну... – Начштаба топтался на месте, но не уходил. – Тут вот какие два момента...
– Не телись, рожай! – рыкнул Стойлохряков. – Что еще? Что мне нужно для этого праздника?
– Ну, первый вопрос – его же теперь надо обратно в батальон. Бумажки там подписывать, и вообще – вот учудит он напоследок... лучше уж не на складе.
– Ладно! – Широченная ладонь хлопнула по столу с такой силой, что заветная бумажка подскочила и закувыркалась в воздухе. Холодец метнулся и поймал важный документ, не дав коснуться не то что пола, но и столешницы. – Второе!
– Второе... ну, по уставу прощание с офицером, если он чем-то командовал, проводится перед строем подразделения. – Майор вжал голову в плечи и добавил: – Командир должен выступить с речью, описать заслуги... ну, благодарность там от командования... его же по сроку увольняют, не выгоняют, не под суд идет...
– Все? Все, – подвел итог комбат. Задумался. Нашел в голове мысль. Посмотрел на нее так и этак – она ему понравилась. – Вот что, майор. Будет ему и подразделение, и речь, и благодарность. Дерни там дежурного, пусть везет Мудацкого сюда, и скажи Бекетову, чтобы выстроил мне тех раззвездяев, что с ним в Чечню мотались.
– С Бекетовым? – не понял Холодец. – Он же вроде...
– С Мудрецким, блин! – рявкнул Стойлохряков. – Этих гребаных химиков пусть выстроит! Пусть выстроит, а застраивать я сам буду! Там же сплошь «деды», как я помню? Им завтра-послезавтра тоже приказ будет, точно? Ну, вот я и нашел, куда их всех на эти два дня приткнуть, чтобы глаза не мозолили!
102 
