Особенно,... 
82 
Однако и в этом случае следовало соблюдать осторожность. Амир прекрасно знал Рустама и понимал, что и тот может принять меры к тому, чтобы Амир не смог разглашать информацию.
Поэтому Амир оглянулся на запертую входную дверь и подошел к окну. Он взялся обеими руками за створки штор, чтобы задернуть их, но вдруг похолодел, заметив блеснувший с крыши противоположного дома под случайным солнечным лучиком стеклянный сегмент оптического прицела снайперской винтовки.
Широко раскрыв рот, Амир застыл на месте.
А через мгновение невидимая человеческому глазу пуля почти бесшумно прошила двойную раму окна в комнате Амира и расплющилась в стене, в миллионную долю секунды пронизав пространство комнаты и голову ее хозяина.
Амир, не издав ни звука, рухнул на колени и неловко повалился на пол, заливая его своей кровью.
На крыше противоположного дома Рустам деловито сложил винтовку, убрал ее в футляр и спустился во двор тем же путем, каким поднялся.
* * *
Когда стих вдалеке рев двигателя автомобиля Петровича, молчавший до этого Григорий сказал задумчиво:
– О чем они вели речь – Студент и Петрович, – ни хрена я не понял… Ты что-то говорил о какой-то вещи, которую Студент у Наташи спер и которую бандиты хотят себе забрать… Это записка какая-то?
– Ну да, – невнятно ответил Щукин.
– А почему Петрович говорил, что эта записка раньше журналисту принадлежала?
– Я и сам удивляюсь, – пожал плечами Щукин, – так запутано все. Должно быть, братки ошибаются. Я-то точно знаю, что записка принадлежит Наташе. И именно Наташе ее нужно вернуть.
Григорий почесал в затылке.
– А что за записка-то? – спросил он. – Что в ней написано? Петрович говорил о технологии…
– Потом все объясню, – пообещал Щукин, – долго рассказывать, а у нас времени нет. Уже светает. Тебе очень приятно в яме с двумя трупами сидеть?
– Не очень, – признался Григорий, – да дело-то не в этом. Представляешь, что будет, если мы выбраться отсюда не сможем, а утром нас тут заметят… и эти трупы тоже заметят. Вызовут мусоров, а те… Пришьют двойное убийство, потом объясняй, что ты не верблюд…
Щукин усмехнулся.
– Отвернись-ка на минутку, – велел он.
– Зачем? – удивился Григорий. – Ты поссать, что ли? Давай, не стесняйся, чего я там не видел…
– Отвернись, говорю, – повторил Щукин.
– Раскомандовался, – проворчал Григорий, но приказание исполнил.
Щукин достал из кармана острейший нож, с которым почти никогда не расставался. Нож был с виду перочинный – никакая экспертиза не доказала бы принадлежность его к холодному оружию, но бритвенной остроты лезвие и удивительная прочность стали делали этот нож довольно опасным предметом.
Щукин оглянулся на стоящего спиной к нему Григория, нагнулся и в несколько движений отмахнул кисть руки у ближайшего к себе трупа.
Выпрямился.
– Все, что ли? – проговорил Григорий, нетерпеливо посвистывая.
– Погоди…
Николай несколько раз встряхнул отрезанную кисть, чтобы стекла основная часть крови, потом, снова наклонившись, отрезал полу куртки трупа и аккуратно замотал в нее кусок плоти.
И положил в карман.
Только теперь он позволил себе брезгливо сморщиться и сплюнуть.
– Не люблю расчлененки, – пробормотал он почти неслышно, – и в мясные лавки с детства ходить не могу.
– Чего? – переспросил Григорий, поворачиваясь.
– Ничего, – ответил Щукин, пряча нож в карман.
Григорий подозрительно покосился на него.
– Странно ты как-то… – начал было он, но Щукин тотчас прервал его.
– Давай сделаем так, – предложил Николай, – я встану около стены, упрусь в нее руками, а ногами в противоположную стену, чтобы не соскользнуть, а ты заберешься мне на плечи и постараешься достать руками до края ямы. А потом мне поможешь выбраться.
– Давай, – согласился Григорий.
Щукин утвердился возле стены. Григорий, кряхтя и постанывая, вскарабкался ему на плечи, едва не отдавив грязной подошвой башмака правое ухо Николая.
– Ну, как? – спросил Щукин. – Давай быстрее, а то мне тяжело…
– Не достаю я, – сдавленным голосом ответил Григорий, – немного не достаю…
– Попробуй еще, – посоветовал Щукин и накрепко стиснул зубы – ботинок Григория шваркнул его на этот раз по левому уху.
– Не… не получается…
– Тогда слезай!
Григорий спрыгнул с него и, не удержавшись на ногах, упал, ткнувшись носом в быстро остывающие трупы.
82 
