Последние отзывы

  105  

— Вишь, дядя, за деревней торчит холм высокой, лугами покрытый? Вот туда иди, а на вершине того холма и найдёшь человека-кладенца.

Поднялся самобранка на холм, и видит — сидит на самой вершине человек. Волосьями да бородой оброс, ноги как-то не по-нашенски скрестил, глаза закрыты, а на лице улыбка блаженная.

Сразу понял тогда наш герой, что перед ним человек-кладенец. Упал он тогда на колени от радости, и излил душу, рассказал как мог и про турецкий синдром, и про старуху-ведунью, и про то, как он сюда добирался.

А как закончил человек-самобранка говорить, человек-кладенец вдруг открыл глаза, посмотрел внимательно на человека-самобранку, да и молвит:

— Знаешь что? Да я класть хотел на все твои проблемы.

И снова закрыл глаза, и дальше сидит недвижно. Очень это на человека-самобранку подействовало, он так и сел от неожиданности, и сам не заметил, как ноги его тоже скрестились не по-нашенски. Понял он сразу, почему человека-кладенца так прозвали.

Сидит человек-самобранка рядом с человеком-кладенцом, и думает: неужто бабка наврала? Как же мне этот человек-кладенец помочь-то сможет? Сидит он так неделю, сидит другую, и всё за человеком-кладенцом наблюдает. А тот всё так же неподвижен, и та же улыбка на устах.

Месяц проходит, другой проходит, третий, зима началась. Вокруг метели метут, а человек-кладенец на это кладёт. Волки бегают, и другие всякие хищники, а ему всё пофиг.

А человека-самобранку поначалу аж зло взяло. Зачем, думает, я тащился сюда, на блаженного энтого пялиться, всё равно с него пользы никакой! Долго он так думал, но сидеть продолжал, и вроде как его отпускать стало. Ну ладно, думает, господь с ним, с кладенцом этим, да и проблема моя мне тут не мешает вовсе…

И вот однажды весенним днём человек-самобранка вдруг подумал: да класть я хотел на неё, на проблему мою! И тогда он вдруг почувствовал, что мыслей-то у него больше никаких не осталось, а на лице сама собой появилась блаженная улыбка, как у человека-кладенца. Хотел человек-самобранка уже глаза закрыть на долгие годы, как вдруг видит, что по холму к вершине подымается девица — высокая, статная, с косою до земли. Подошла она к ним, отдышалась, и говорит:

— Ну что, хрены болотные, кто из вас, блудозвонов, человеком-кладенцом будет, теорема Ферма, мля?

Человек-самобранка от такой неожиданности так и сел бы, если бы уже не сидел. Только и смог вымолвить:

— А ты, ёптыть, кто така будешь, нах?

— Я, многочлен третьей степени, буду Марфа из села Марфина, ёжкин крот. Человек-самобранка я, мля!

— Кака-така, кран тебе в ухо, человек-самобранка, шестая производная? Человек-самобранка — это ж я, треугольник Паскаля, нах!

— Ах ты падла сучья, непердово число, тебе что, если женщина, глянь, так уже и не человек, логарифм собачий, мля?!

И когда говорила Марфа эти слова, то раскраснелась вся, и глаза как заблестят! Глянул на неё человек-самобранка, и сердце его чуть из груди не выскочило. Так получается, началась у него самая что ни на есть любовь. Молчит самобранка, и только смотрит на неё во все глаза. Да и Марфа притихла, и на него глядит, вроде как оценивающе.

Долго они так молчали, пока наконец человек-самобранка не собрал всю свою смелость в кулак, и вымолвил:

— Марфинька, звезда ты моя с ушами, составь мне счастие, табло на рыло без десяти семь, выходи за меня замуж, собственные числа вырожденной матрицы, нах!

Тут Марфинька потупилась, закраснелась, только и смогла вымолвить, что: "Да, мля…"

Вскочил тогда человек-самобранка на ноги, взял свою суженую за руку, и пошли они вниз с холма, в село Болтово. Потому как молчание — оно, конечно, золото, да не златом единым жив чудак-человек, а милые бранятся — только тешатся. Совет да любовь — вот оно самое настоящее волшебство и есть, если коротко.

А человек-кладенец так себе и остался на холме сидеть. Ему, конечно, на все эти дела было класть с прибором. Хотя о тех временах ни одного прибора ещё и изобретено-то не было. Вот такой он был продвинутый, человек-кладенец.

А человеки-самобранки Марфа да Никодим пришли себе потихоньку в село Болтово, выбрали место покрасивше, да и срубили себе избёнку, да хозяйством обзавелись каким-никаким, а тогда и свадьбу сыграли.

И я на той свадьбе был, мёд-пиво пил, по усам, в репу пальцем, текло, ядрить твою через коромысло пополам, а в рот нифера не попало, Пи в кубе, нах.

  105