Последние отзывы

  50  

— И два кефира. Бабуль, как же ты унесешь-то это все? Да еще и с ковром?

— Уж донесу как-нибудь, — Ольга Николаевна торопливо взяла чек и пошла от греха подальше. Ее насторожило внимание кассирши к коврику. Кроме того, она терпеть не могла, когда к ней обращались подобным образом. Нашла себе бабулю, — ворчала Ольга Николаевна, примащивая на коврик набитую пакетами сумку, — Деревня…

Ночью она никак не могла заснуть. Все ворочалась, ворочалась, поглядывая на коврик, мирно распластавшийся перед кроватью. Она думала о неожиданно открывшейся свободе перемещения.

— Куда бы слетать-то, — размышляла Ольга Николаевна. К Люсе? Она представила себе удивление подруги и даже разулыбалась, довольная, пока не вспомнила, что Люся уж года три как умерла. К сыну ей лететь не хотелось. В поликлинику слетать что-ли? На рынок? В собес? Или еще дальше, за границу? Никогда ж не была. От этой мысли Ольге Николаевне стало холодно и неуютно.

— И чего там я не видела, заграницей-то, — недовольно подумала она и повернулась на другой бок. Лучше уж на родину, в Гагарин слетать. Она закрыла глаза и стала вспоминать родительский дом, из которого уехала…уехала…в каком же году это было? Дом снесли сразу после войны, вместе со всей деревней снесли, а что теперь там творится, даже думать не хотелось. А какой был дом! Второго такого во всей округе не найти. Воспоминания мягко снесли ее в сон. Ольге Николаевне снилась деревня, в которой жили чуть ли не все ее друзья и знакомые — и Люся, и Леночка, и покойница баба Капитолина, и братья, и отец с матерью. Мама была точь в точь такая, как на фотографии, висевшей дома над сервантом — в белой кофте, коса уложена на затылке тугими кольцами. Мама подняла руку и легким движением вынула из волос шпильку. Распущенная коса легла на грудь тяжелой каштановой волной.

— Помоги мне их расчесать, Оленька, — тихо сказала мама, и Ольга Николаевна проснулась.

— На кладбище мне нужно слетать, вот что. Так-то я когда доберусь, — решила она.

Все утро она занималась делами — массировала ноющую ногу, умывалась, чай пила с творожком — наконец, собралась. Кладбище, на котором были похоронены родители, находилось за городом. Ольга Николаевна оделась потеплее, даже вытащила из комода шерстяную шаль и укуталась в нее с головой. Взяла в руки палочку и коврик, решив для экономии времени лететь прямо с балкона, не выходя на улицу. Ковер взмыл в воздух, покрутился немного над домом и уверенно взял северо восточное направление, постепенно набирая скорость и высоту. Сначала Ольга Николаевна пыталась смотреть вниз, но от ветра у нее начали слезиться глаза и она закрыла их, примостившись на коврике поудобнее. Кладбище было пусто, даже бабок, обычно торгующих еловыми венками и бессмертниками, не было. Коврик миновал план захоронений и полетел по заснеженным аллеям мимо серых гранитных крестов, увенчанных шапками снега. Когда они долетели до родительской могилки, на кладбище опустились сумерки. Ольга Николаевна протоптала в снегу тропинку.

— Ну, здравствуйте — сказала она могиле. Покопавшись у ограды, нашла веник, обернутый в целофан и смела с памятника сугроб. Поправила ржавую банку с черными от времени искусственными розами и опустилась на скамейку, врытую рядом с кустом старой акации.

— Вот, прилетела вас проведать. Как вы тут, мамочка? А я-то старая совсем стала, негодная к жизни, уж к вам пора скоро. Потеснитесь немного, пустите дочку к себе?

Родители молча и строго смотрели на нее с черно-белых фотографий.

Ольга Николаевна тоже немного помолчала.

— Одиноко мне здесь, — неожиданно для себя самой пожаловалась она, — Все подружки мои умерли. Гарику своему я только в обузу. Так, забежит и дальше — ни порасспросить, ни поговорить с ним. Ни братьев, ни сестер не осталось. Колю зарезали в сорок шестом, шел с мясокомбината, на хулиганов наткнулся. И взяли-то два рубля только. Сенька спился, Катюша от заражения крови сразу после войны, про Анечку вы и сами знаете.

Она заплакала.

Вокруг было тихо-тихо, только большая серая ворона расклевывала что-то рядом, кося глазом в ее сторону. Ольга Николаевна поплакала немного, да и и стала собираться. Завернула веник в целлофан и запрятала его за памятник. Уж было собралась сесть на ковер, как вспомнила, что не спросила у родителей совета.

— Куда полететь-то мне? — спросила она могилку, но ответа не дождалась.

  50