9 
- Что там за крики? – спросила она, вставая навстречу.
- Твоя подчиненная избила лошадь.
- Где она? – Сима испуганно присела.
- Лошадь? – невозмутимо переспросил я. – Там, внизу.
- А подчиненная? – прикрыв рот, прошептала она.
- В приемной, - улыбнулся я. – Я ее принес.
- Как, принес? – Сима встал из-за стола, и подошла к двери.
- На руках, - я глупо таращился на нее. – Или, если быть точным, на плече.
- Дурак, - она открыла дверь и охнула.
Выглядывая из-за ее плеча, я смог увидеть только часть толстой красной ноги, лежащей на полу в нелепой позе, Ахромеевой.
Потом все завертелось, как в карусели. Врачи, констатировавшие смерть от сердечного приступа. Следователи военной прокуратуры, сменявшие друг друга на допросах. Скорый суд с приговором в четыре года. Этап. Лагерь. Лесоповал. И слезы, бесконечно льющиеся из казавшихся бездонно черными Симиных глаз.
28 марта 1953. Ворошиловская амнистия.
Это я потом вклеил кусок из газеты «Правда».
В результате упрочения советского общественного и государственного строя, повышения благосостояния и культурного уровня населения, роста сознательности граждан, их честного отношения к выполнению своего общественного долга укрепились законность и социалистический правопорядок, а также значительно сократилась преступность в стране.
Президиум Верховного Совета СССР считает, что в этих условиях не вызывается необходимостью дальнейшее содержание в местах заключения лиц, совершивших преступления, не представляющие большой опасности для государства и своим добросовестным отношением к труду доказавших, что они могут вернуться к честной трудовой жизни и стать полезными членами общества. Президиум Верховного Совета СССР постановляет: 1. Освободить из мест заключения и от других мер наказания, не связанных с лишением свободы лиц, осужденных на срок до 5 лет включительно. ... 7. Не применять амнистии к лицам, осужденным на срок более 5 лет за контрреволюционные преступления, крупные хищения социалистической собственности, бандитизм и предумышленные убийства. ...
Председатель Президиума Верховного Совета СССР К.ВОРОШИЛОВ
Секретарь Президиума Верховного Совета СССР Н.ПЕГОВ
Москва, Кремль. 27 марта 1953 г.
30 марта 1953. Свердловск.
Добравшись на попутках до железнодорожного вокзала в Свердловске, я поставил фанерный чемодан на грязный кафельный пол зала ожидания и, просунув стриженую голову в окошко кассы, попросил усталую тетку: «Один до Курска, пожалуйста. На ближайший». Подмигнул строго щурящему глаз милиционеру и присел на затертую скамью зала ожидания. До прибытия моего поезда оставалось около десяти часов. Так и просидел их, не двигаясь, боясь спугнуть, зажав в одной руке билет, а в другой - простой оловянный крестик, который дала мне Сима.
- Люся! – говорящая голова в экране телевизора бубнила о том, сколько центнеров зерновых с гектара собрали труженики совхоза имени Ильича Ленинградской области. – Люсь!
- Ну, чего тебе? – голос из кухни показался Фролову раздраженным.
- Воды принеси, - крикнул он и добавил тише. – Все надо делать самому.
Фролов поднялся с дивана. Тот жалобно скрипнул в ответ.
- Ты еще мне поскрипи тут, - он погрозил дивану пальцем, подошел к телевизору и принялся щелкать переключателем. – Что у нас еще перевыполнили на сегодняшний день?
По второй шел документальный фильм о первом секретаре обкома партии из братской среднеазиатской республики, по третьей – отчет об очередной спартакиаде народов СССР. Фролов вздохнул и выключил телевизор. Взял со стола сложенную вдвое газету и пошлепал на кухню, шаркая стоптанными задниками тапок.
- Что ты хотел, Фролов? – Люся, завязанная в цветастый фартук, улыбнулась ему навстречу вопросительно. – Кушать?
- Пить, - он подошел к пузатому холодильнику и дернул за рычаг.
Холодильник отозвался утробным рыком, но не поддался. Фролов дернул еще раз и тот, всхлипнув, открылся.
– Жалкое зрелище, - констатировал Фролов. – Тихо и пусто, как в городском морге.
- Будет тебе, - Люся ловко переворачивала аппетитно шкворчащие на чугунной сковородке котлеты.
- А что будет? – взвился Фролов. – Что это за власть, которая не может обеспечить свой народ продуктами?
Он громко захлопнул тяжелую дверь и уселся на белую табуретку. Развернув на столе принесенную газету, Фролов принялся рисовать в программе телепередач кружочки.
9 
