Последние отзывы

  98  

Никто, конечно, не связывал тот пожар с проклятием зеркала. Только Анхель, но держал это в секрете. А кто бы ему поверил, расскажи он о своих предположениях? Сгорела дотла комната Марии, огонь уничтожил ее тело. А проклятое стекло, пережив пожар, впитало в себя новые несчастья.

Мария… Его первая любовь. Юная, красивая, смущенно краснеющая каждый раз, когда видела его. Готовил Анхель ей подарок – маленькую фигурку ангела, которая бы оберегала ее от всех несчастий. Да не успел.

Родители Марии недолго задержались в доме, где погибла их дочь. Уехали, оставив дом как есть – с выгоревшим частично вторым этажом, брошенным, одиноким. Так старик и провел в запустении три десятка лет. Пока повзрослевший Анхель не разыскал владельца и не купил у него этот дом. Молодой человек был уверен, что Мария будет благодарна ему за то, что он не дал старому зданию умереть.

Много лет прошло с той трагедии. Анхель женился, вырастил трех дочерей. А сердце все равно хранило образ той, первой любви… Будто заклятое помнить Марию вечно.

Однажды, в день, когда Анхель принимал у строителей отделку дома, ему померещился в полумраке одной из спален полупрозрачный силуэт в развевающемся от ходьбы длинном платье. Мария?.. Мгновение, и фигура пропала в зеркале ванной. Конечно, было это не чем иным, как игрой воображения, ведь Анхель не раз попробовал представить Марию тут хозяйкой. Мираж миражом… Но Анхель на всякий случай попросил рабочих вделать все зеркала в доме в стены – так, чтобы нельзя было снять. И тогда призрак Марии мог свободно перемещаться из одного в другое и выходить наружу, когда вздумается.

Только одно зеркало он снял и убрал в подвал. То самое, проклятое. Выжившее в первом пожаре. Почему он не выбросил его сразу? Почему, будто повинуясь чей-то странной воле, отнес его в подвал? Почему?

Кряхтя, Анхель поднял зеркало с тем, чтобы отнести его на свалку. Собственно, за этим он и спустился. Пожилой мужчина направился к лестнице и вдруг увидел возле стеллажей тоненькую фигурку в белом платье. «Мария?» – подумал он, решив, что в подвал спустилась его младшая дочь.

– Мария… – прошептал он, приглядевшись и узнав ее – другую Марию.

* * *

Я ушла. Я вышла из нее, восхищенная ее смелостью, стремлением не сдаваться, ее находчивостью и рискованностью. Броситься в огонь, зная, что шансы спастись ничтожно малы, но лишь бы выгнать меня из тела. Выбрать смерть, но не проживать чужую.

Я ушла. Не потому, что страх огня выгнал меня из ее брошенного на погибель тела. Я ушла, осознав, что, живя в нем, я бы не получила заветного цветка: губы желанного мужчины никогда бы не прошептали мое имя. На них вытатуировано другое – той девушки.

Я ушла и потому, что поняла, что дом без меня погибнет. Я – его душа, его сердце, его хранительница, его настоящая хозяйка. Этот дом – мой настоящий цветок, который подарил мне мой ангел. Мой Анхель. Буду жива я, будет жив дом, будет расти цветок.

Ушла, зная, что лишь я могу оберегать дом от зла: открывать и закрывать коридоры, наблюдать, предупреждать… Вот настоящее предназначение Печальной Сеньориты!

Я вернулась в свои коридоры, которые уже не казались такими холодными, как раньше. И мой мир стал больше похож на пробуждающийся от зимы: тает лед, появляются краски, воздух наполняется запахами, теплеет ветер. Зло попало в ловушку. Тот парень вливал не кровь, не жизнь, а нечто более опасное для зла – свою любовь. И раненное его любовью, ошпаренное горячими чувствами, отравленное принесенной в жертву кровью, зло ушло из этих коридоров.

А я, Печальная Сеньорита, останусь тут – хранить мой дом….

Я, его хозяйка, вышла из коридоров и прошлась, стараясь оставаться незамеченной для рабочих, по своим владениям. И когда спустилась в подвал, увидела его. Моего ангела. Анхеля.

* * *

Это был печальный обед. Плакала душа, плакали мои сухие глаза, плакали мои тронутые улыбкой губы. Я слушала Давида, но думала лишь о том, что завтра – все… Зимние объятия моей страны, компания одиночества, воспоминания – то ли мой яд, то ли лекарство.

Там, в Москве, осталась Дуся, она тоскует по мне. Я и так задержалась дольше, чем предполагала. Там, в моей семье, готовятся к празднованию маминого юбилея, и я просто не могу на нем не присутствовать, а так задержалась бы в Санроке еще ненадолго… В Москве вроде как моя жизнь, но похожа она на выстуженные зеркальные коридоры. Теперь моя настоящая жизнь только там, где Рауль.

  98