Особенно,... 
32 
– Роза сказала, что убирала салон и услышала мелодию из кладовки, которая находится между кабинетом и спальней. Открыла дверь и обнаружила эти часы. Хотела привести их в порядок – почистить, вытереть пыль, но разбила. Я так думаю, Дашенька, что они стояли себе в кладовке бесхозно. Может быть, были заведены, как будильник, и в определенный час будили тебя музыкой.
– А не могла их Роза заводить?
– Ну что ты, деточка! – засмеялась Любовь Федоровна. – Зачем ей это? Часы и сами могли пойти от какого-то удара, например, опрокинулись на пол.
– Похоже на правду, – вздохнула я. – Когда я будила Антонио, они уже отыгрывали свой музыкальный сет.
– Ну вот! – обрадовалась женщина. – А ты – «проклятый дом, проклятый дом». Ваш дом – замечательный! Уютный, большой, интересный! Кто тебе подобную глупость сказал?
– Так… – потупилась я. – Ходила гулять в поселок, разговорилась в кафе с одним мальчиком…
– Даша, ты опять ходиль в пуэбло? – недовольно спросил вошедший в комнату Антонио. За ним следом молчаливой тенью скользнула Роза, поставила чашку с чаем на трюмо и удалилась.
– Мы же говориль вчера, что я волнуюсь!
– Но я не могу только сидеть дома, Антонио! Я и так несколько дней провела в комнате, когда болела! Ты работаешь, а мне что остается делать?! Тем более что мне нужна практика в языке. Я хочу разговаривать с людьми!
– Но люди говорят много вещи, глюпые вещи! Ты все слушаешь, Даша, и нервни-ча-ишь, да? Я волнуюсь за тебя. Ты болель, плохо спаль раньше. Много нервиоз. Это плохо. Ты долзен отдыхать, спать, кушать, не слушать плохие новости, да? То, что говорят люди, как попугаи. Это плохо, кариньо.
– Плохо, когда я сижу только дома, Антонио! Мне нужно гулять, понимаешь?
– Но есть сад, Даша…
– Антонио, не понимаю, почему тебе не нравится то, что я хожу гулять в пуэбло? Мне нужно выходить из дома!
– Антонио, Дашенька в чем-то права, – мягко вмешалась Любовь Федоровна, и я посмотрела на нее с большой благодарностью.
– И вы тоже по-своему правы, – поспешно добавила она, заметив, что Антонио нахмурился. – Вы правы, когда говорите, что волнуетесь за нашу девочку, потому что она еще плохо знает город, страну, язык. Но лишать ее прогулок тоже нехорошо. Если вы разрешите, я могу составить ей компанию! Вот как раз я хотела попросить у Дашеньки помощи. Дело в том, что мой муж скоро поедет в Россию, где у нас живет дочка, я хотела бы передать ей подарки – купить кое-что из одежды. Дочь моя немного старше Даши, но такая же худенькая и высокая. Мне хотелось бы попросить Дашу сопровождать меня по магазинам, когда я поеду в Барселону за покупками, чтобы выбрать подарки для моей дочери.
Антонио слушал Любовь Федоровну с вниманием, старательно вслушиваясь в русские слова, но, судя по его растерянному выражению лица, многого не понял. Любовь Федоровна повторила ему по-испански, и мой муж, чуть подумав, что-то быстро ответил. Женщина усмехнулась и покачала головой:
– Нет, Антонио, все будет замечательно, не волнуйтесь.
– Хорошо, – после некоторых колебаний ответил он. И обратился ко мне: – Кариньо, ты хочешь ехать в Барселоне? Покупать? Да?
– Конечно! – в восторге ответила я. – Когда?
– Завтра, Дашенька.
– Ура! – закричала я и, не удержавшись, как ребенок, запрыгала на месте от восторга.
– Я зайду за тобой в девять утра, идет? Мы поедем на электричке.
– Это хорошо! – засмеялась я. – Мотоциклов я боюсь.
– Кариньо, я дам тебе деньги. Купишь, что ты хочешь. Подарок, – улыбнулся муж.
– Ой… – растерялась я, не зная, как реагировать. Еще несколько минут назад чувствовала себя напуганной и несчастной, а сейчас – невероятно счастливой. – Спасибо!
Он лишь улыбнулся и ласково, как котенка, потрепал меня по волосам.
– Отдыхай, Даш-ша.
– Я неуставшая, правда. И уже успокоилась. Думаю, что мы не должны пропускать занятие, как вы думаете, Любовь Федоровна?
– Как скажешь, деточка, – улыбнулась преподавательница. Антонио лишь развел руками принимая мое упрямство.
VII
До железнодорожной станции, которая находилась в другом пуэбло, расположенном у подножия горы, мы доехали на автобусе. Купили билеты и в ожидании электрички присели на металлическую, выкрашенную в пожарно-красный цвет лавочку.
32 
