Особенно,... 
.
Очередная сказка о Золушке 
20 
Он тихо рассмеялся и сказал, как говорил и раньше:
– Аленка, ты – забавная зверушка.
От этих слов у нее потеплело на душе. И с какого перепугу она решила, что он бросает ее?! Чушь.
– Маленькая еще и несмышленая, – продолжил он. – Институт – это хорошее дело. Пригодится в жизни. Ну бросишь ты его – и куда пойдешь? Будешь темная и неученая.
– Я не люблю экономику! – пожаловалась Алена. – Я хотела стать актрисой или моделью, а папа сказал, что в модели берут одних шалав. Или ими там становятся! И отправил меня в этот гребаный институт.
– Але-ена, ну как ты выражаешься? Красивая девушка, а знаешь такие некрасивые слова.
– А ты мне не папочка – учить, – надула она губы.
– И слава богу! – рассмеялся он.
– Почему «слава богу»?
– Потому что тогда мне было бы непозволительно звать тебя на свидания.
Вот это ей уже нравится!
– Когда мы увидимся? Завтра? Я хочу завтра!
– Ладно, давай завтра, – согласился он. – Хочешь, сходим в кино?
– Нет, в ресторан!
– М-м-м… Ладно, – устало произнес он, а Алена тут же потребовала:
– Скажи, что любишь меня!
– Люблю.
Этого оказалось достаточно. Счастливо засмеявшись, девушка попрощалась и отключила телефон.
– Алена!
В коридоре раздались шаги, и мгновением позже в комнату вошла мама.
– Ты сделала то, о чем я тебя просила утром? Отправила поздравительную телеграмму бабушке? У нее завтра день рождения.
– М-м-м, – невнятно промычала Алена.
– Ясно, – мать поняла все и без слов и укоризненно покачала головой: – Поэтому я и попросила Ларису тоже отправить телеграмму. Знала, что ты, как всегда, забудешь. Как так можно – забыть поздравить бабушку Зою с днем рождения?
Мама вышла из комнаты, и Алена сердито показала ей вслед язык. Забыла и забыла, с кем не бывает.
VI
Осенью время тянется бесконечно долго. Это весной и летом дни проносятся со скоростью ветра, а осенью из-за бесконечного конвейера одинаковых серо-тоскливых дней, пропитанных промозглой сыростью, кажется, будто время впадает в спячку. Бабье лето закончилось, и наступил период занудных моросящих дождей. Лариса всей душой искренне ненавидела подобную погоду. Она впадала в грусть и постоянно мерзла. Не спасали даже толстый безразмерный свитер, надетый в офисе вопреки дресс-коду, и кружка горячего чая. И если от унылого настроения можно было избавиться, загрузив себя работой, то от холода скрыться, казалось, негде. Пока не начался отопительный сезон, холодно было и дома, и в офисе.
К концу сентября работы в агентстве прибавилось, и Лариса стала задерживаться в офисе допоздна. Еще одна причина, по которой она не спешила домой, – Влад. Отношения с ним катастрофически разлаживались. И если раньше зачинщиком ссор выступал он, то теперь Лариса всячески провоцировала его, чтобы громко, от души поскандалить. Ссориться не получалось, поскольку Влад неожиданно стал стараться гасить все конфликты. Удивительно! Они словно поменялись ролями. Она взрывалась, он искал компромиссы и первым делал шаги к примирению. И все бы хорошо, но Ларису такой поворот событий уже не устраивал. Ей хотелось бури и выяснения отношений, чего раньше за ней не наблюдалось. Ее будто подменили. Что произошло, она не могла понять. Но ей стало невыносимо тяжело находиться рядом с Владом, не только морально, но и физически. От мысли, что она сейчас приедет домой, а Влад – там, ждет ее, хотелось выть, а к горлу подступала тошнота. И Лариса стала задерживаться на работе.
Может, им и в самом деле пора расстаться? И все же она почему-то тянула с разрывом. Несмотря на все то раздражение, которое она испытывала сейчас к Владу, ей было жаль его. Он не хотел разрыва отношений. И, не решаясь проявить инициативу, она оттягивала момент, когда придется поставить точку.
За эти дни Лариса два или три раза мимолетом виделась на работе с Вадимом Дохновским. Он, как и сказал ей при первой встрече, приезжал по финансовым делам – к директору агентства и по поводу сайта – к Саше Ловцеву. Короткие встречи в коридоре, вежливый обмен приветствиями – и больше ничего. Если не считать того, что после каждой такой встречи Лариса долго и скрупулезно перебирала в памяти мельчайшие подробности вплоть до тех, что и с какой интонацией говорил ей Вадим, как улыбнулся, как поздоровался и как попрощался, вспоминала каждый его жест и взгляд, запах одеколона и цвет галстука. И каждую «подробность», словно драгоценность, мысленно упаковывала в отдельную «коробочку» и убирала в отдельный «ящик» – для лучшей сохранности.
20 
