Особенно,... 
50 
— Ты лежи, лежи, отдыхай, — ласково, но настойчиво повторила хозяйка, заметив, как молодая женщина попыталась подняться. — Напугалась, да?
— Что случилось? — спросила Ольга сиплым голосом.
— Ну как что? — развела руками Клавдия. — Тонула ты! И если бы не Петро — он на озере рыбачил, закончилось бы все печально. Петро тебя вытащил и принес на руках сюда. А сам уже в деревню за помощью побег. Ты чья будешь?
— Лебедева я, — выдохнула Ольга и вновь прикрыла глаза. От слабости кружилась голова, тошнило.
— Лебедева, значит, — задумчиво пожевала старуха губами. — Какой у тебя срок-то?
Ольга почувствовала ласковое прикосновение к своему животу.
— Шесть месяцев, — нехотя ответила она и, всполошившись, распахнула глаза и резко села. Стены вдруг покачнулись, потолок резко опустился, грозясь придавить.
— Тише ты, тише, чертяка! Куда скачешь? — рассердилась Клавдия, подхватывая ее, едва не упавшую с дивана, и вновь укладывая. — Мало тебе озерных приключений?
— Мой ребенок? — прошептала одними губами Ольга. И почувствовала легкий толчок изнутри. И счастливая улыбка показалась на ее губах.
— Отвезем тебя в больницу. Как бы не случилось чего, — встревожено пробормотала Клавдия.
— Не надо… в больницу. Я хорошо себя чувствую.
— Да где уж «хорошо»! А пацаненок твой? Нет, отвезем тебя к врачу, и точка!
Пацаненок? Какой пацаненок? Видимо, на лице Ольги отразилось такое недоумение, что Клавдия поторопилась объяснить:
— Пацаненка-то ждешь, да? Живот-то у тебя «огурцом» — верный признак, что мальчонка там!
— Это девочка, — сказала Ольга, кладя руку на огурцовый живот. И сама удивилась, ведь до недавнего времени считала, что ожидает мальчика. Так откуда взялась эта уверенность в том, что у нее будет девочка?
Ее вдруг будто окатило холодной водой: она вспомнила все происшедшее. Вспомнила, как впервые за долгое время приехала в родные места: беременность проходила тяжело, в душном городе стало совсем невыносимо, и Ольга уговорила мужа отпустить ее в деревню. Будто сию секунду увидела, как потемнела лицом мать, увидев вчера ее выросший живот. «Ты не рада?» — испугалась Ольга. «Нет, почему… Рада, — ответила мать, пропуская дочь в дом. И вновь, скосив глаза на живот дочери, вздохнула. — Девка будет», — не спросила, а сказала утвердительно она. «Почему — девка? — удивилась Ольга. И добавила: — Мне вроде как мальчика врачи обещали… да что мне твои врачи? — махнула обреченно рукой мать. — То, что на роду написано, не обойдешь». Спохватившись, мать улыбнулась, и в каждой морщинке ее заиграло солнце. «Ты проходи, проходи, чего стоишь, как не родная? Устала небось с дороги… Ты приляг, я сейчас быстренько что-нибудь состряпаю. Если бы ты меня предупредила…» — «А как тебя предупредишь? Телефона нет. Я попросила мужа отправить телеграмму, но он, видимо, забыл». «Твой муж ненадежный какой-то, — завела старую песню мать, но оборвала себя на полуслове и вновь радушно заулыбалась: — А все ж лучше такой, чем никакого. В твоем положении…» Ольга, уставшая, ни спорить, ни обижаться на слова матери не стала. Прилегла, прикрыла глаза и не заметила, как задремала. «Ох, горе-горе… — донеслось до нее сквозь дремоту. — Не твой это ребенок, а ее… Заберет к себе, и совершеннолетия не дождется. Так уж повелось. Не привязывалась бы ты к дитя сильно…» «Мать, ты чего там бормочешь?» — недовольно спросила Ольга, с трудом шевеля губами. «Спи, спи! Это я так, по-стариковски. Соседка сплетню на хвосте принесла, хожу все и думаю… Я тебя разбужу, как все готово будет. Супчику сейчас сварю свежего, куриного. Будешь?» Ольга лишь согласно промычала и погрузилась в глубокий, безмятежный сон.
Утро выдалось жарким, казалось, от земли идет пар. Мать уже проснулась и возилась в огороде. Ольга умылась из садового умывальника без удовольствия, потому что нагретая солнцем вода совсем не освежала. Выпила кружку знаменитого «грушевого» молока и, захватив полотенце, отправилась на прогулку.
На озере никого не было, если не считать плывшего на лодке из противоположного конца, оттуда, где озеро обрамлял воротник леса, одинокого рыбака. Ольга скинула платье, бросила его на расстеленное полотенце и шагнула в воду, оказавшуюся приятно освежающей. Несколько сильных гребков, и она уже почти на середине…
Озеро вдруг вздыбилось — так, будто из него поднималось огромное чудище. Гладкая, как зеркало, поверхность пошла сильной рябью, кое-где вспенилась, забурлила. И вокруг напуганной Ольги образовалась небольшая воронка: края ее приподнялись, а середина, неподалеку от которой оказалась молодая женщина, наоборот, опустилась. И из этой сердцевины, как из раструба, раздался протяжный то ли вой, то ли стон. Ольга изо всех сил заработала руками и ногами, стараясь как можно быстрее отплыть от воронки, пока ее не закружило в водовороте. Но в этот момент кто-то схватил ее за лодыжки холодными, скользкими, будто чешуя змеи, пальцами и с силой дернул вниз…
50 
