Особенно,... 
29 
– Вы принимаете Его радости и Его боль. Его меткой вы возвращаетесь от смерти к жизни. Вы объявили себя слугами Люцифера Светоносца. Вы совершили это по собственному желанию и по собственной воле.
– По нашему желанию, – повторили оба низкими, дрожащими голосами. – По нашей воле.
Взяв нож, жрец обозначил в воздухе перевернутую пентограмму над сердцами новых участников.
– Да здравствует Сатана.
Появилась жертва. Молочный черный козленок. Жрец взглянул на алтарь, ноги широко раздвинуты, мерцает белая грудь. В каждой руке она держала по черной свече, и еще одна была установлена у нее между ног.
Так как ей хорошо заплатили и накачали наркотиками, она ему улыбалась.
Он думал о ней, перерезая козленку горло.
Кровь была смешана с вином и выпита. Когда он отбросил в сторону плащ, на его потной груди замерцал серебряный медальон. Он сам забрался на алтарь, обхватив липкими руками грудь и торс, воображая, будто его пальцы превратились в когти.
Клер проснулась в холодном поту, тяжело дыша, вся в слезах. Потянувшись к лампе, она обнаружила пустоту. На мгновение ею овладел панический ужас, пока она не вспомнила, где находится. Успокоившись, она выбралась из спального мешка. Дойдя до стены на ощупь, включила верхний свет и остановилась, вся дрожа.
Она должна была ждать возвращения сна. Так или иначе, в первый раз она увидела его именно в этой комнате. Но на этот раз было хуже. Хуже, потому что теперь в сон вплелись воспоминания о ночи, когда она нашла отца, пронзенного насквозь во внутреннем дворике.
Запястьями рук она надавила на глаза и прислонилась к стене, до тех пор, пока оба видения не исчезли. Вдалеке она услышала крик петуха, возвещавшего о наступлении нового дня. Подобно снам, страхи исчезают с появлением солнечного света. Остыв, она скинула баскетбольную майку, в которой спала и отправилась в душ.
В течение следующего часа она работала с давно не испытанной страстью. При помощи стали, меди и огня она начала создавать образы своих кошмаров в тройном измерении. Она творила и освобождалась от бремени ночи.
Она плавила металл, нагромождая массы друг на друга. Контролируя движения мышцами плеча, она двигалась ритмично. После невероятных усилий форма приобретала очертания. Клер чувствовала эмоциональный, силовой заряд скульптуры. Но руки не дрожали. За работой редко приходилось напоминать себе о терпении и осторожности. Для нее было естественно отводить горелку от металла, когда он перегревался. Она постоянно наблюдала за цветом и составом металла, даже когда возвышенная часть ее души, ее воображение витало далеко.
За темными стеклами очков мерцали напряженные глаза, как будто она была загипнотизирована. Искры разлетались, когда она резала, плавила и созидала.
К полудню она проработала шесть часов без отдыха, ее сознание и руки измучены. Закрыв баллоны, она отложила в сторону горелку. По спине струился пот, но она не обращала на него внимания, и у снимая перчатки, очки, шапочку, пристально изучала созданную ею фигуру.
Она внимательно обошла ее, рассматривая со всех сторон, со всех углов. Трехфутовая бесформенная скульптура. Это было порождение ее глубочайших и самых сокровенных страхов – безошибочно угадывалась человеческая форма с явно нечеловеческой головой. Подобие рогов, вместо рта неясный сгусток. В то время, как человеческая часть фигуры, казалось, возносит мольбы, голова была откинута в победном движении.
От взгляда на скульптуру по ней забегали мурашки. содрогание от страха и, одновременно, от гордости.
«Хорошо получилось, – подумала она, приложив руку ко рту. – Очень хорошо». Сама не зная почему, она уселась на бетонный пол и заплакала.
Элис Крэмптон прожила в Эммитсборо всю жизнь. Она уезжала из штата дважды: один раз во время безумного уикэнда в Вирджиния Бич с Маршаллом Уикерсом, сразу после того, как он пошел на флот, и, еще один раз в Нью Джерси, когда она неделю гостила у двоюродной сестры Шилы, которая вышла замуж за оптометриста. Остальное время, почти каждый день своей жизни, она провела в родном городе.
Иногда это ее раздражало. Но, как правило, она об этом не думала. У нее была мечта накопить достаточно денег, чтобы уехать в какой-нибудь крупный, незнакомый город, где в кафе заходили бы незнакомцы и оставляли большие чаевые. А пока она разносила кофе и сэндвичи с ветчиной людям, которых знала всю жизнь, и которые вообще редко давали ей на чай.
29 
