27 
Акакий Акакиевич представлен как нечто неизменное в своей основе. Уже при своем крещении он "сделал такую гримасу, как будто бы предчувствовал, что будет титулярный советник", и он пребывает без каких-либо перемен в своем уютном мирке механического переписывания бумаг, пока неизбежная необходимость защитить себя от холода не побуждает его вступить в более тесные отношения с внешним миром. Первое его посещение портного становится началом его эволюции т.е. вводит в существование героя движение. Отмеченная рядом небывалых прежде событий, эта эволюция идет в сторону простой "нормальности". Герой вскрикивает - "может быть, первый раз отроду", когда ему говорят, что нужно делать новую шинель; увидев в конце концов, что без этого не обойтись, он становится "как-то живее". Шинель, на которую Башмачкин копит деньги, рисуется как будущая подруга жизни, и получает он ее "вероятно, в день самый торжественнейший в жизни". Он выходит вечером из дому, чего не случалось с ним "уже несколько лет", пьет с сослуживцами шампанское, впервые чувствует смутные влечения. После ограбления он "раз в жизни захотел показать характер" и требует приема у частного; в этот день он пропускает службу - "единственный случай в его жизни". Именно тогда разражается катастрофа и появляется значительное лицо - воплощение единственной надежды Акакия Акакиевича и одновременно виновника его смерти.
Г.М.Фридлендер писал: "Пользуясь позднейшим выражением Лескова, можно сказать, что жизнь Акакия Акакиевича - это не обычная "жизнь", а "житие". Акакий Акакиевич не только в буквальном смысле (как Самсон Вырин), но и в фигуральном - "мученик 14-го класса", - недаром посмертная молва окружила его земное бытие легендарными подробностями" (75, 207).
Обоснованность обращения к житийным традициям в повести Гоголя становится еще более ясной и аргументированной, если непосредственно обратиться к знакомству Гоголя с "Лествицей" преподобного Иоанна Синайского.
ГЛАВА III. "ШИНЕЛЬ" ГОГОЛЯ и "ЛЕСТВИЦА" ПРЕПОДОБНОГО ИОАННА СИНАЙСКОГО
Сохранились свидетельства, что Гоголь внимательно изучал "Лествицу" и делал подробные выписки из нее. В 1926 году харьковский исследователь И.Ф.Ерофеев сообщал: "Среди новых рукописей, что хранятся в Музее Слободской Украины, привлекает к себе внимание неизвестная до сей поры рукопись Гоголя. Заглавие ее: "Из книги: "Лествица, возводящая на небо"..." (34, 175).
Автограф, описанный И.Ф.Ерофеевым, позволяет судить, что Гоголь прочел "Лествицу" довольно рано. Сам Ерофеев относил гоголевские выписки к середине 1840-х годов, но при этом замечал, что в них есть "и реминисценция образа аскета из первой редакции повести "Портрет" (закончена в 1834-м). Следовательно, возможно приурочение выписок к более раннему периоду - до 1835 года, то есть до времени создания "Ревизора" и "Мертвых душ".
Заметим, что образ лествицы встречается в самых ранних гоголевских повестях: "Майской ночи", "Сорочинской ярмарке", "Страшной мести", в "Главе из исторического романа." О предстоящей борьбе со "страстями" и восхождении "по скользким ступеням" лествицы Гоголь упоминает в письме к матери от 24 июля 1829 года.
В сообщении 1926 года о гоголевских выписках "Из книги: "Лествица, возводящая на небо" И.Ф.Ерофеев привел несколько названий раздела этого сборника: "О подвизании, об уклонении от мира, о послушании, о покаянии, о гневе, о безгневии, о кротости; о плаче; гордость; тщеславие".
Следует отметить, что житие святого Акакия, являющееся одной из основных частей главы "О послушании", судя по всему было хорошо известно Гоголю и по всей видимости даже собственноручно переписано им и включено в выписки "Из книги: "Лествица, восходящая на небо."
Таким образом, обретается еще одно подтверждение возможной переклички между образами Акакия Акакиевича и св. Акакия.
Гоголь не ищет решения проблемы зла. Для него зло даже не является проблемой. Он не исследует, как Достоевский, диалектику зла и греха, ответственности и искупления. Не это мучит Гоголя. Для него, так же как и для отцов Церкви, речь не идет о том, чтобы исследовать зло - речь идет о том, чтобы бороться против нечистого. В его произведениях "описывают стратегию зла, овладевание человеческой души страстями" (28, 7-18).
В мире Гоголя - в творчестве, в быту, в религиозном сознании - нечистый является абсолютно конкретным существом. Он вторгается в жизнь человека как незваный гость, распадаясь на тысячи и тысячи злых существ, которые уподобляются в своей малости и низости человеческому сознанию.
27 
