Последние отзывы

  37  

Она отскочила в сторону.

— Дэвид джентльмен. Мы разговариваем о музыке и книгах, о таких вещах, о которых ты понятия не имеешь. Его семья одна из старейших в Англии, и мне приятна его компания. — Она расправила плечи. — И я не позволю твоей ревности испортить мою дружбу с ним.

— Ревность? — рассмеялся Трэвис. — Если бы я ревновал, то, уж конечно, не к такому нытику. — Лицо его стало серьезным. — Но боюсь, что мальчик может всерьез увлечься тобой, так что тебе следует воздержаться от слишком частых встреч с ним.

— Воздержаться? — возмутилась Риган. — Ты, кажется, желаешь держать под контролем все стороны моей жизни? — Она попыталась успокоиться. — Я свободная женщина и по приезде в Америку намерена воспользоваться своей свободой. Я уверена, что Дэвид принадлежит к числу таких мужчин, которые хотят жениться, а не пытаются превратить женщину в рабыню.

Трэвис спокойно положил руку на ее плечо.

— Ты действительно хотела бы променять меня на мальчишку и золотое кольцо?

Он наклонился, чтобы поцеловать ее, но Риган отпрянула от него.

— Возможно, мне захочется попытаться, — прошептала она. — Едва ли мужчины очень сильно отличаются друг от друга. Если Дэвид любит меня, то мы, возможно, найдем общий язык и на брачном ложе.

Руки Трэвиса больно сжали ее плечи.

— Если только этот мальчишка когда-нибудь прикоснется к тебе, я переломаю ему все кости и заставлю тебя наблюдать, когда буду это делать. — Резко оттолкнув ее, он вышел из каюты, сердито хлопнув дверью.

Ту ночь Риган провела одна. Очень не хотелось признаваться себе в том, что ей сильно не хватает Трэвиса и что без его объятий она чувствует себя безумно одинокой. Всю ночь она металась в постели, пытаясь не плакать и не бояться.

Утром она встала с кругами под глазами, и Сара вопреки обыкновению даже не задавала ей вопросов. Обе женщины тихо сидели в каюте и шили. Перед закатом в дверь постучал Дэвид, спросивший, не желает ли Риган прогуляться с ним.

На палубе Риган увидела Трэвиса, который даже не взглянул в ее сторону.

Это ее разозлило, и она в результате стала с подчеркнутым вниманием слушать Дэвида, который жаловался на длительность путешествия и плохую еду. Заметив, что отсутствие интереса к его словам неожиданно сменилось у нее вниманием, Дэвид перестал говорить и взглянул на нее.

— Вы сегодня необыкновенно хороши, — прошептал он. — Солнечный свет придает вашим волосам рыжевато-золотистый оттенок.

Как раз в этот момент мимо проходил Трэвис, таща на плече огромный кусок парусины.

— Вы очень любезны, Дэвид, — сказала она несколько громче, чем требовалось. — Своими милыми комплиментами вы заставляете женщину чувствовать себя королевой. Я уж забыла, когда мне последний раз говорили такие приятные вещи.

Даже если Трэвис и слышал ее слова, то ничем этого не выдал и прошел мимо, не замедляя шаг.

Эту ночь она снова провела в каюте одна. Ей очень хотелось показать Трэвису, что для нее не имеет значения тот факт, что он бросил ее. Ей хотелось доказать ему, что она может обойтись и без него. Дни шли, и она, если Трэвис был поблизости, вовсю флиртовала с Дэвидом.

Вечером перед третьей ночью провожавший ее до каюты Дэвид, вместо того чтобы по-дружески пожелать ей спокойной ночи, схватил ее в объятия.

— Риган, — прошептал он, прижавшись губами к ее уху, — вы должны знать, что я люблю вас. Я полюбил вас с первого взгляда, однако каждую ночь я должен лежать один в своей каюте, тогда как это… это животное имеет право прикасаться к вам, дорогая Риган. Скажите, что вы чувствуете ко мне то же самое.

Она с удивлением обнаружила, что его поцелуи и объятия ей отвратительны. Оттолкнув его, Риган попыталась освободиться.

— Я замужняя женщина, — возмущенно прошипела она.

— Вы замужем за человеком, который недостоин целовать подол вашего платья. Мы будем держать нашу любовь в тайне до прибытия в порт, а там расторгнем ваш брак. Не можете же вы всю жизнь прожить с этим нищим моряком! Оставьте его, и я построю для вас такой дом, какого в этой отсталой стране никогда не видывали.

— Дэвид, — всерьез рассердилась Риган, вырываясь из его рук, — отпустите меня сию же минуту!

— Нет, любовь моя. Если у вас не хватает храбрости оставить его, то я скажу ему об этом сам.

  37