Особенно,... 
49 
Риган извлекла из сундука щетку для волос в серебряной оправе, которую подарил Трэвис, и, вынув из волос шпильки, позволила им рассыпаться по плечам. Она была рада, что не остригла коротко волосы, как это сделали многие женщины после революции во Франции. Проведя несколько раз щеткой по волосам, она вернулась в постель, испытывая такое же нетерпение, какое, видимо, испытывал Трэвис.
Риган легла в постель и приняла соблазнительную, по ее разумению, позу, чуть откинувшись на подушки. Довольная собой, она с нетерпением уставилась на дверь.
В этот поздний час в гостинице было тихо, однако стоило скрипнуть половице, как она начинала улыбаться, представляя себе, как удивится Трэвис, когда увидит ее. Она не забыла, как Фаррел сказал, что ужасно боится брачной ночи с ней, потому что она, наверное, станет плакать от испуга, словно двухлетний ребенок. Сегодня, хотя Фаррел об этом, конечно, не узнает, она докажет, что он был не прав. Сегодня она будет искусительницей, соблазнительницей, женщиной, которая знает, чего хочет, и получает то, что хочет. Она поставит Трэвиса на колени, он полностью подчинится ее воле.
Риган слишком долго прогибала спину и выставляла вперед грудь, так что заболела спина и затекли руки и бедро. Она чуть переместилась, изменила позу и окинула взглядом комнату. Часов в комнате не было, луны сквозь окно тоже не было видно, но свеча, горевшая возле кровати, стала на несколько дюймов короче.
«Где же Трэвис?» — подумала она и, откинув одеяло, встала и подошла к окну. Неужели он думает, что ей требуется так много времени, чтобы подготовиться к встрече с ним? Пустой двор внизу внезапно осветился вспышкой молнии. Мгновение спустя начал накрапывать дождь, и Риган, ежась от холода, отошла от окна.
Вернувшись в теплую постель, она лениво огляделась вокруг, подумав, что комната очень похожа на ту, в которой Трэвис держал ее в плену в Англии. Тогда она была его рабыней, а теперь стала женой. Конечно, у нее не было обручального кольца, и документ, который подписал судья, находился у Трэвиса, но она носила ребенка Трэвиса, а уж за тем, что принадлежит ему, Трэвис непременно вернется.
При мысли о том, что он может не вернуться, она нахмурила лоб. Как могла такая дурацкая мысль прийти ей в голову? Трэвис человек честный. Ведь он женился на ней.
— Честный, — проворчала она. — Разве честные мужчины похищают женщин и увозят против воли в Америку?
Он, конечно, объяснил, почему заставил ее поехать с ним, но, возможно, ему просто хотелось, чтобы кто-то согревал его постель во время долгого путешествия через океан? И она, будьте уверены, хорошо выполняла свою работу! Они чуть кровать не сломали, а теперь она носит в себе результат этих усилий.
Дождь припустил вовсю и барабанил в темное стекло. На Риган нахлынули грустные мысли.
Трэвис никогда не хотел ее. Он сам говорил это сотню раз. Даже тогда, когда они уже находились на борту судна, он пытался разузнать, кто она такая, чтобы отделаться от нее. Он был таким же, как Фаррел и ее дядюшка Джонатан — они ведь тоже смотрели на нее как на обузу.
Под шум дождя по ее щекам покатились слезы. Почему он на ней женился? Может быть, Трэвис как-нибудь узнал о ее наследстве? Он увез ее в Америку и сразу же женился на ней, а теперь, когда документ у него в руках, он сможет претендовать на ее деньги, и она ему больше не нужна. Он бросит ее в незнакомой стране без денег, без помощи да еще с ребенком, о котором надо заботиться.
В отчаянии ударяя кулаками в подушку, Риган разрыдалась всерьез. Когда приступ ярости прошел и слезы покатились медленнее, она стала размышлять о том, почему не заслуживает любви.
Дождь за окном перешел в затяжной ливень, и, убаюканная его шумом, Риган наконец заснула глубоким сном. Она не услышала тяжелых шагов на лестнице, и только громкий стук в дверь смог разбудить ее.
Глава 11
— Открывай же эту проклятую дверь! — послышался голос, который мог принадлежать только Трэвису. Судя по всему, ему и в голову не пришло, что он может разбудить других постояльцев гостиницы.
Риган, голова которой была тяжелой, как кусок гранита, попыталась сесть, уставясь опухшими глазами на дверь, угрожавшую сломаться от стука Трэвиса.
— Риган! — снова послышался крик, и она моментально оказалась у двери.
Повернув ручку, она сказала сонным голосом:
49 
