очень нудно 
84 
Чтобы не выглядеть навязчивой, она склонилась над своей вышивкой, выбрала прядь лазурно-голубого льна, осторожно вдела ее в игольное ушко и стала пропускать сквозь ткань, натянутую на тонкие пропиленные планки из красного дерева. Вышивка представляла собой венок цветов и лент и была выдержана в стиле голубой гризайлин по фону цвета слоновой кости; Дофина предназначала ее для кресла в собственной комнате.
Ее стратегия оправдала себя: не чувствуя стесняющего, внимательного взгляда, Гортензия после краткого колебания решилась ответить:
– От того же самого, что заставило моего кузена броситься сломя голову из замка, когда я прибыла туда: Этьен знал, что отец задумал его женить, и не хотел этого. Мне известно, что маркиз считает наш брак делом решенным, а я отказываюсь… Впрочем, мне повезло не больше, чем ему, и мои, и его усилия неисповедимо приводят нас к одному финалу: постели в вашем доме!
За своим льняным экраном мадемуазель де Комбер рассмеялась:
– Уж вы позвольте мне не сожалеть об этом. Однако не можете ли сказать, почему вы и он противитесь прожекту, который кажется весьма благоразумным? Положим, у Этьена имелись более веские причины, нежели у вас, поскольку он не был с вами знаком. Уверена, что ныне он глядит на это несколько иначе: невозможно вас увидеть и не полюбить. Что же касается вас, до меня дошел слух, будто вы питаете к вашему кузену самые дружеские чувства?
– Да, это так. Я люблю Этьена. Но не такой любовью, как было бы надо. А кто может желать брака без любви?
Глаза мадемуазель де Комбер выглянули поверх рамки пяльцев, и ее задумчивый взгляд остановился на лице девушки.
– Никто, вы правы. Меж тем именно это случается почти со всеми женщинами. Их выдают замуж, и счастлива та, кто, подобно вам, питает хотя бы теплые чувства к своему будущему супругу… Вы – девица благородных кровей, Гортензия. Эта привилегия налагает на вас определенные обязанности, и первая из них – покорность воле главы семьи!
– А если я откажусь подчиниться? – вызывающе спросила Гортензия.
– Современные законы, какие у нас есть, не позволяют вам этого. Иначе вам будет закрыт доступ в высшее общество.
– Вот уж это меня не смутит, если такова цена свободы!
– Вы полагаете? Но, бедная моя крошка, вы никогда не получите свободу, никогда! А при нынешнем царствовании особенно. Наш монарх Карл X спит и видит, как бы стереть из памяти и жизни все, что напоминает о революции. Он желает оставаться Его Христианнейшим Величеством, несгибаемым охранителем добрых нравов, устоев семьи, достоинства и хорошего тона. Что весьма забавно, если вспомнить, каким любезным он казался в бытность свою графом д'Артуа: главным версальским повесой. Однако корона меняет взгляды и характер. Могу я спросить, куда вы рассчитывали направиться, покидая Лозарг? Вы намеревались возвратиться в Париж?
– Нет. Мне слишком хорошо известно, что в Тюильри не желают меня видеть. Я надеялась достичь Клермона и явиться к мадам де Мирефлер, моей тете, к которой мать была так привязана…
– И которая помогла ей выйти замуж за вашего отца. Что ж, выбор неплох. Но уверены ли вы, что вас там примут?
– Почему бы и нет, если она любила мою мать? Утверждают, что я на нее похожа…
Не говоря ни слова, Дофина отложила пяльцы, поднялась, вышла из комнаты и тотчас вернулась, держа в руках письмо в траурной рамке. Она протянула его Гортензии.
– Вот почему я уверена, что вас не приняли бы, дитя мое. Ваша тетушка мадам де Мирефлер две недели назад угасла в Авиньоне. Вчера утром я получила извещение о ее кончине… Ах! Вот вы и заплакали! Но вы ведь ее совсем не знали?..
– Вы не можете понять! – вскричала девушка, с яростью отбросив от себя письмо, которое опустилось на ковер, как мрачная птица…
Мадемуазель де Комбер его подобрала, сунула в кармашек у пояса, подошла и присела на край кровати. Потом притянула Гортензию к себе.
– Да я ведь все понимаю! Вы ее не знали, но видели в ее доме возможное убежище, путь к достойному отступлению перед волей маркиза!.. Теперь у вас никого нет… кроме меня!
Вся в слезах, Гортензия с робкой надеждой взглянула на нее.
– Вас? Но разве не вы только что проповедовали мне покорность «главе семьи»?..
– И продолжаю проповедовать, поскольку считаю, что это и есть единственный способ обрести свободу, если не полную, то значительную.
– Не вижу, как это сделать.
– А я вам сейчас объясню. Мой кузен Фульк решил, что вы должны стать супругой Этьена, и добился полного одобрения своих замыслов у короля и двора.
84 
