очень нудно 
27 
— Благодарю вас.
Дама с любопытством посмотрела на огромную жареную птицу.
— Вы всегда так много едите, месье Казанова? — спросила она.
Тот развел руками.
— Как ни стыдно в этом признаться — да. К сожалению, сейчас у меня не осталось больше никаких удовольствий, кроме того, которое я получаю за столом.
— А во Франции еще хуже! — в полемическом азарте восклицал мистер Пенн. — Четыреста семей аристократов, фаворитов, приближенных короля, принцев крови, высших церковных сановников ненавидят народ, погрязли в мошенничестве и распутстве. Что вы на это скажете, господин судья?
Вместо него ответила Констанция:
— Возможно, вам неизвестно, господин Пенн, что эти четыреста лучших семей Франции способствуют ее процветанию. Они занимаются не только мошенничеством и распутством, как вы изволили выразиться, но и благотворительностью, а также являются основными работодателями в стране.
При этом она смело посмотрела на американского публициста.
— Браво, мадам! — воскликнул судья, оставив вилку и нож, чтобы поаплодировать Констанции.
— У аристократов есть не только права, — продолжила Констанция, — но и обязанности. В первую оче -
Редь, они должны уважать христианские законы и короля.
Мистер Пенн успехнулся.
— Аристократы первыми нарушают свой долг, — сказал он. — Они бегут за границу, оставляя Францию на произвол судьбы.
— Я не разделяю вашего мнения, господин Пенн, — возразил ему судья. — Аристократы уважают своего короля, назначенного божьим промыслом.
Американец обозленно воскликнул:
— А что это такое — божий промысел по отношению к аристократам? Они что, имеют непосредственную связь с господом богом, которую не имеет народ? Нет, это всего лишь способ передавать наследство от отца к сыну и оказаться на троне после смерти предка. Вот поэтому и получается иногда, что после льва на трон восходит осел.
Констанция не выдержала и вышла из-за стола. В проходе между столами она едва не столкнулась с Ретифом де ля Бретоном, который направился к Казанове.
— Приятного аппетита, — приветствовал венецианца Ретиф. — Как приятно видеть, что аппетит еще не изменил вам. Не правда ли, сегодня вечер, полный тайн?
Казанова удивленно посмотрел на Ретифа.
— Кстати, какое сегодня число?
— Двадцать первое июня. Казанова пожал плечами.
— Обычный день, ничего особенного. А почему вы ничего не едите, месье Ретиф? Тот пожал плечами.
— Поесть, конечно, хорошо, но я сегодня предпочитаю попоститься. С вашего разрешения, я направлюсь к нашему уважаемому господину судье.
— Я ничего не имею против революций, но мне кажется, что те, кто их делает — плохие люди, — говорил тот господину Пенну. — А я, как судья, не люблю плохих людей.
— А мне кажется, господин судья, что вы просто не любите тех, кто делает революции, — язвительно заме -
Тил Ретиф де ля Бретон, останавливаясь перед столом.
— Да, я предпочитаю законопослушных граждан. Мне, как судье…
Его прервал Франсуа Кольбер. Студент гневно вскочил из-за соседнего стола и выкрикнул:
— Для вас, суден! Значит, вы рады, что сбежал тиран?
Судья сидел, не шелохнувшись, молча выслушивая обвинения, которые летели ему в лицо.
— Вы все заодно! — кричал Кольбер. — Вы мечтаете только о том, чтобы тирания во Франции вернулась. Прав был гражданин Марат, когда обвинял гражданина ла Файетта в пособничестве этой австрийской проститутке.
Судья не выдержал, вскочил из-за стола и схватил студента за полы сюртука.
— Да как вы смеете так говорить о королеве! — закричал он.
Общими усилиями Ретифу де ля Бретону и Томасу Пенну удалось оттащить двух спорящих в стороны.
— Стыдитесь, молодой человек! — воскликнул Ретиф де ля Бретон. — Нельзя так говорить хотя бы из уважения к самому себе.
Когда обстановка в харчевне разрядилась, Ретиф сокрушенно покачал головой.
— Извините его, господин судья. Он молод и не понимает, что делает.
Констанция вышла за дверь харчевни, повстречавшись здесь со своим парикмахером Жакобом. Он только что прибыл на отремонтированном экипаже господина Казановы и, отдуваясь, тащил большой дорожный несессер венецианца.
— Я уже вернулся, мадам, — торжественно произнес он. — С вашего разрешения, я сообщу об этом месье Казанове.
Констанция кивнула.
— Конечно.
С радостной улыбкой на устах Жакоб проследовал к столику, за которым сидел итальянец и, сняв шляпу, поклонился.
27 
