очень нудно 
155 
Улица, зажатая между домами, распахнулась неожиданно, как занавес в театре, и взору открылась огромная площадь, где уже зажигали факелы, так как зимняя ночь наступает быстро. На фоне розовеющего неба, где вырисовывались ветви деревьев на Елисейских Полях, торчали две черные руки гильотины, а между ними предательски блестел стальной треугольник, который должен был опуститься сегодня тринадцать раз…
Возле эшафота напор толпы сдерживался кордоном охраны Многие зажигали новые факелы, чтобы освещать ими, может быть, наиболее омерзительное зрелище из всего этого ужасного спектакля: вокруг эшафота плотным кольцом сидели на лавках какие-то женщины в темных платьях, в чепцах с кокардами и с толстыми шерстяными воротниками, и вязали, подшучивая, смеясь и болтая друг с другом Эти мегеры, которых называли «вязальщицы – женщины из народа», представляли собой всякий сброд, наивысшее удовольствие для них заключалось в том, чтобы посмотреть, как льется кровь под ножом гильотины. Веселыми воплями они приветствовали появление повозок с обреченными и принялись внимательно их рассматривать, с кровожадной радостью предвкушая зрелище…
Повозки подъехали к эшафоту и остановились. Приговоренные один за другим спускались вниз, потом их втащи ли на подмостки, где подручные Сансона, главного палача, хватали их, чтобы бросить затем на рычаг. Уже три раза опускался нож гильотины Теперь наступила очередь Агнес Тремэн.
Двое людей, которых в эту минуту жгло безумное желание воссоединиться с ней, увидали, как перед последним шагом она обернулась к человеку, стоявшему позади нее и поддерживавшему ее все это время, и грустно посмотрела на него, а он наклонился и с бесконечной нежностью поцеловал ее в губы. Гийом и Пьер тотчас узнали его: это был Габриэль. Тот самый, который послужил первопричиной ее смерти, так как именно из-за того чтобы его разыскать, она захотела в тот вечер, когда похищали маленького короля, вернуться. Аннеброн закрыл глаза, и Гийом услышал, как он застонал…
– Из-за него она оставила меня!.. Она любила его, а я… я ничего для нее не значил…
Пораженный, Гийом крепко обнял его, чтобы заглушить его рыдания:
– Успокойся, прошу тебя! Успокойся, бедный мой друг!
При этом он продолжал следить взглядом за своей женой, которая неотвратимо приближалась к чудовищному механизму. Он видел, как она поднялась по лестнице, но в тот момент, когда она показалась на высоких подмостках, вдруг раздался визгливый женский голос, дьявольский голос:
– Я же говорила тебе, что заставлю тебя плакать кровавыми слезами, Агнес Тремэн!
Гийом Тремэн был потрясен. Одна из вязальщиц выпрямилась, потрясая в воздухе спицами, как кинжалом. Это была Адель Амель, упивающаяся своей местью со злобным злорадством.
Стоя на возвышении между небом и гильотиной, Агнес бросила на несчастную взгляд, полный презрения, и пожала плечами. Подручные палача схватили ее за руки. Через мгновение все было кончено. И вслед за ней Габриэль буквально бросился на плаху, чтобы скорей воссоединиться с той единственной женщиной, которую он любил…
После завершения казни Гийом хотел броситься вслед за Адель, но ему удалось только издалека ее увидеть. Толпа, эта страшная толпа, которая не позволила им двинуться с места до самого конца гнусного спектакля, теперь поглотила и ее, она исчезла в этой гнусной пасти, как в пасти ада…
– Мы найдем ее, – заверил Аннеброн, который тоже выжидал. – Я уверяю тебя, мы ее обязательно найдем!
Через день после этих кошмарных событий Гийом и Пьер покинули Париж. По возвращении в Тринадцать Ветров Тремэн объявил траур во всем доме. В церкви Ла Пернель священник, один из тех, кто прятался в Дюресю, отслужил ночную мессу. На ней присутствовали кое-кто из Варанвиля, а также некоторые смелые люди, пришедшие из Сен-Васта…
При свете дня и на глазах у всех Гийом поджег своими руками дом в Ридовиле, который когда-то был подарен им семье Амель, так же он поступил и с домом на солончаке, где они провели свое детство. И все это в ожидании того часа, когда ему удастся добраться до Адель…
Майская ночь, наполненная весенним очарованием, окутала своим темным пологом синюю глубину спокойного моря и изрезанный край прибрежных скал. А также маленькую бухту, где на безлюдном пляже вечерняя волна лизала мягкий песок. На правой стороне ее, под защитой скалы стояла лодка со сложенными пока еще парусами, носом в сторону открытого моря…
155 
