очень нудно 
120 
— Он вам так сказал?
— Нет, но это подразумевалось. Когда я пригрозила ему, что сама скажу королю правду, нарушив клятву, которая больше для меня ничего не значит, он расхохотался. И сказал, что своим разговором я только ускорю неминуемую немилость короля, — последние слова мадам де Монтеспан прозвучали очень горько. — В нем король нуждается, в то время как во мне...
— Да, король нуждается в нем, в этом нет никакого сомнения... Хотя было бы куда лучше, если бы королевские решения осуществляла не такая зверская рука, превращая их в сущий кошмар. А что касается вас, то сладостные часы, которыми король вам обязан, никогда не сотрутся из его памяти и, к сожалению, из памяти той, которая находится с ним рядом...
Маркиза смахнула набежавшую слезинку.
— Благодарю вас, господин де ла Рейни! Спасибо за утешительные слова. Но скажите мне, что мы теперь будем делать?
Де ла Рейни распрямился и начал мерить кабинет шагами.
— Что мы можем сделать для мадам де Сен-Форжа? Хорошо, что вы поспешили ко мне без промедления. Надо будет установить наблюдение за ее домом. Как вы думаете, каким образом враг собирается напасть? Устроить похищение?
— Мне кажется, да. Что может быть проще? Шарлотта, по существу, беззащитна. Несколько слуг, немолодая кузина и друг-старичок. Я знаю, что она редко уезжает из дома, чаще всего — к герцогине Орлеанской, которая неизменно благоволит к ней, но теперь, после письма короля, ее привязанность мало что значит. Я уверена, что принцессе запретили поддерживать какие бы то ни было отношения с опальной Шарлоттой.
— Запретить что-то герцогине Орлеанской нелегко, у нее такое горячее сердце... Но, возможно, в ней-то все и дело, может, тут и кроется общий интерес, который объединил де Лувуа и шевалье де Лоррена? Вообразим: одна из скромных карет с гербом Орлеанского дома приезжает в Сен-Жермен за мадам де Сен-Форжа, которую срочно хочет видеть герцогиня Елизавета. Какие основания у Шарлотты не поверить и отказаться?
Де ла Рейни размышлял вслух, и маркиза, внезапно побледнев, вскочила на ноги.
— Господи! Вы правы! Нужно предупредить ее, и немедленно. Нравится это королю или нет, но я еду в Сен-Жермен! И может быть, лучше увезти ее ко мне... потихоньку? Я могла бы спрятать ее у себя.
— Да, если вы ручаетесь за своих слуг, но...
Дверь в кабинет распахнулась, на пороге стоял Альбан. Он был бледен и гневен.
— Простите, я невольно услышал ваш разговор. С вашего разрешения или без него, я скачу в Сен-Жермен!
Де ла Рейни не успел и слова сказать, как сапоги Альбана быстро-быстро застучали по ступенькам лестницы.
— Кто это? — осведомилась маркиза, придя в себя от удивления.
— Мой родственник и, наверное, самый близкий друг. Он нашел мадемуазель де Фонтенак, когда она убежала из монастыря, и привез ее к мадам де Брекур.
— Наверное, не стоит даже спрашивать, влюблен ли он в Шарлотту?
— В самом деле не стоит. Со времени ее замужества он стал настоящим мучеником. Но до сих пор не знал о чудовищном обращении де Лувуа с несчастной узницей. Прошу меня извинить, мадам, но я поспешу за ним. Если ему по дороге попадется насильник, тому не жить.
— Он способен на такое безумие? Его не помилуют.
— Он думает не об эшафоте. Так что, если позволите...
— Поедемте вместе! Внизу меня ждет карета, у меня хорошие лошади, они мигом домчат нас до Сен-Жермена. Вы вразумите молодого безумца, а я займусь Шарлоттой. Если нам повезет, с божьей помощью мы избежим несчастья. И я ускорю свою опалу или нет, но непременно поговорю с королем!
Несколько минут спустя в сопровождении двух конных стражников, которые расчищали карете дорогу, главный полицейский и та, которая совсем недавно во время процесса ведьм могла стать его жертвой, сидели рядышком и катили вдоль берега Сены.
Но как ни быстро бежали лошадки маркизы, они не могли догнать Альбана. С адскими муками в душе — его мучили угрызения совести за то, что он поверил наговорам, распаляла ярость против обидчика и страх, что он не успеет, — он мчался быстрее ветра.
Пока вряд ли что-то всерьез угрожало молодой женщине, но Альбан мог обрести спокойствие, только увидев Шарлотту, только упав к ее ногам с мольбой о прощении за то, что в помрачении чувств поверил, будто она по своей воле отдалась чудовищу де Лувуа, только приняв меры по ее охране. Альбан был готов спать у ее дверей, как верный пес. Никто еще не проезжал путь от Парижа до Сен-Жермена с такой скоростью. Похоже, что конь Альбана мчался с неистовством той бури, что бушевала в груди хозяина.
120 
