очень нудно 
138 
— Не спешите. Я могу вам только пообещать, что его не казнят, но не более того. Он останется в тюрьме до смерти.
Радость Шарлотты чуть было не погасла, будто на свечу подул неожиданный ветерок.
— Что касается господина де Лувуа, хранителя многих государственных тайн, то мы доверим ему еще одну. Мы прикажем ему хранить тайну исповеди мадам де Фонтенак, и это навсегда обезопасит вас от его посягательств. Дерзнуть домогаться дочери короля — это дорого ему обойдется! Что вы на это скажете?
— Скажу, что бесконечно благодарна Его величеству...
Она замолчала, не отрывая глаз от пламенеющих углей камина. Вечное заточение... Она никогда не увидит Альбана. Ну разве что каким-то чудом ей удастся помочь ему бежать... Правда, из королевской тюрьмы никто и никогда не совершал побегов. Как ни крути, она все равно разбила ему жизнь и послужила причиной его несчастья. Какое же пусть слабое, но утешение может она для него найти? И вдруг ей пришла в голову неожиданная мысль.
— Могу ли я попросить соизволения выйти за него замуж? Пусть только на три короткие минуты, но я буду его женой!
— Нет.
Видя, как болезненно исказилось лицо Шарлотты, какая печать безысходности омрачила его, король объяснил:
— Смертная казнь и пожизненное заключение предполагают конфискацию имущества... осужденного, а стало быть, и имущества его жены в пользу короны. На что вы будете жить? Ожидание может быть долгим.
Шарлотта раскрыла глаза, пытаясь понять, что же такое имел в виду король. Людовик снова улыбнулся:
— Жестокая игра затянулась. Но я хотел понять, какова сила вашей любви. Когда я сказал, что он останется в тюрьме до смерти, то я имел в виду не смерть господина де ла Ланда, а смерть господина де Лувуа. Но не в том случае, если вы устраните господина де Лувуа на будущей неделе. О! Уж не собираетесь ли вы лишиться сознания?
Сама не своя от волнения, Шарлотта покачнулась в кресле и, если бы не спинка, наверняка бы упала. Король спросил ее погромче:
— Вы меня поняли?
— Да, сир, но мне стало так страшно! Хоть я и, ненавижу месье де Лувуа, но и на его жизнь я никогда бы не посмела посягнуть. Я буду ждать... Столько, сколько потребуется, тем более если теперь я буду ограждена от его посягательств...
— Я вам сказал, каким образом мы оградим вас от них. А в приговоре молодому человеку будет сказано следующее: держать в заключении, доколе на то будет воля короля.
— Сир! Вы вернули меня к жизни! Вот только...
— Что еще?
— С позволения Вашего величества я осмелюсь сказать! Я не сомневаюсь, что господин де Лувуа будет весьма разочарован, не увидев, как падает с плеч голова его врага. И он — уж я-то могу судить об этом, как никто другой, — может самостоятельно распорядиться судьбой узника королевской тюрьмы. Я, к примеру, слышала, что в Венсенском замке есть камера, о которой говорят, что она «действеннее мышьяка». Так вот, я боюсь...
— Что де Лувуа потихоньку избавится от узника? Вы правы, от человека с такими неистовыми страстями можно ожидать всякого, — согласился Людовик, внезапно задумавшись. — Он помнит обиды и не умеет прощать. Значит, по крайней мере он должен быть уверен, что узник обречен на пожизненное заключение, не так ли? Подумаем, что еще мы должны предусмотреть. Нельзя упустить ни малейшей мелочи. Я передам господину де ла Рейни акт, написанный моей собственной рукой и с моей особой печатью, который освободит узника в день, который он впишет сам, когда придет время... Следующее: мы определим Бастилию как место содержания вашего возлюбленного. Мы не будем отправлять его ни в замок Иф, ни в Пьер-Ансиз, ни в Торо, ни в Пиньероль, чтобы избежать случайностей, возможных при долгой дороге. А в Бастилии ему обеспечат достойные условия. Что вы на это скажете?
— Скажу, что у нас несравненный государь и я никогда не сумею достойно отблагодарить его за эту милость!
Шарлотта вновь стояла на коленях возле кресла Людовика, и он гладил ее по щеке.
— Вы так настрадались... И разве я мог не помочь своей... дочери? Нет, не возражайте. Мне необыкновенно сладостно представлять себе, что это могло бы быть правдой... К несчастью, вы будете по-прежнему жить вдали от двора. Делая исключение только ради герцогини Елизаветы, которая вас любит и будет видеться с вами время от времени, как видится она с мадам де Беврон. Она вам, конечно же, напишет. Никакая сила в мире не сможет помешать ей взяться за перо. А теперь идите. Бонтан проводит вас в покои мадам де Монтеспан.
138 
