Последние отзывы

  50  

— Никто из нас не знал о камнях, — подхватила мадемуазель Леони, — даже я, а ко мне кузен Юбер был очень привязан, однако никогда ничего о них не говорил. Я узнала о драгоценностях от Жозефа, его слуги, который с детства был с ним рядом и сопровождал во всех путешествиях. Признаюсь, я придала мало значения его болтовне, он тогда был совсем стареньким.

— А что сталось с Жозефом?

— Он умер на руках трактирщика, на постоялом дворе «Славный король Генрих», жена трактирщика нашла умирающего старика у поилки для лошадей. Мадам де Фонтенак не терпела у себя в доме немощных людей, стоило им заболеть, она их тут же выгоняла.

— Жозефа тоже? — возмутилась Шарлотта.

— Да, да, и Жозефа тоже! Так вот Жозеф утверждал, что среди этих чудесных камней был золотистый бриллиант величиной чуть ли не с голубиное яйцо!

— Вот вам и занятие, милые дамы, ищите! — добродушно улыбнулся мэтр Моблан. — Есть на свете занятия и куда менее увлекательные. А теперь, с вашего позволения, я вас покину, но прежде попрошу приложить вашу ручку, госпожа графиня, вот сюда и сюда, а взамен...

Мэтр Моблан извлек из сафьянового портфеля два округлых мешочка с золотыми экю и положил их на стол.

— В последнее время госпожа баронесса постоянно нуждалась в деньгах и взяла авансом немалую сумму. Чтобы восстановить денежный баланс, я продал малую частичку вашего имущества. Здесь у вас три сотни экю, но если вам нужно больше... Скажу еще, что слуги за свои труды после похорон баронессы уже вознаграждены.

Шарлотта поблагодарила нотариуса и предложила ему бокал вина, но он с улыбкой отказался:

— Поверьте, выпил бы с удовольствием, но сейчас очень тороплюсь и непременно посижу с вами в следующий раз. Я очень вам благодарен за любезность, а главное, — он задержал руку Шарлотты в своей и трепетно добавил, — берегите себя.

— Я здесь ради того, чтобы о ней позаботиться, — уверила его мадемуазель Леони. — Я провожу вас, мэтр Моблан.

Вернувшись, она увидела, что Шарлотта стоит перед письменным столом и смотрит на мешочки с экю, но развязывать их будто бы и не собирается.

— Можно подумать, вы их боитесь, — засмеялась мадемуазель Леони и дернула на одном мешочке завязку. — Будьте уверены, там всего-навсего монетки!

— Так много денег у меня никогда не было. Куда же мы их положим?

— К вам в спальню, в сундук или в шкаф. Или вот что...

Мадемуазель Леони направилась к панно с изображением музы Клио, нажала потайную пружину, панно отодвинулось, и открылась пустая ниша. У Шарлотты округлились глаза.

— Что это?

— Тайник. Ваш отец перед смертью показал мне его. В нем лежали доказательства того, что он был отравлен. Письмо и маленький сверток. К сожалению, у меня едва хватило времени развернуть письмо. Вошла ваша мать, и я вынуждена была как можно скорее спрятать свои находки обратно. А потом мне ни разу не представилась возможность переступить порог библиотеки. Мария-Жанна заперла ее на ключ и входила сюда только сама. После пожара одному полицейскому удалось открыть тайник, но письмо и сверток исчезли...

— Их забрала моя мать, я не сомневаюсь! — воскликнула Шарлотта. — Но для наших монеток лучшего места не найти.

Вошел Мерлэн и объявил, что ужинать подано. Дамы помыли руки и уселись за стол, но оставались там недолго: есть им не хотелось, зато обе испытывали настоятельную потребность от души наговориться. И хотя слуг им опасаться было нечего, уголок возле камина в библиотеке им казался куда уютнее и удобнее для доверительной беседы, чем гулкая столовая. Они попросили принести им туда чай из вербены, а мадемуазель Леони прихватила вязанье. Она необыкновенно ловко управлялась со спицами и теперь вязала очередную пару чулок для бедняков той самой больницы, о которой так пеклась покойная королева Мария-Терезия. Шарлотта молча смотрела на мелькающие спицы, потом спросила:

— Вы сказали, вас выгнали отсюда. И по какой причине?

— По той же, что и Жозефа: состарилась.

— Быть этого не может! Вы гораздо моложе его!

— Но я заболела, не могла работать, стала лишним ртом. Она постоянно ко мне придиралась, а потом и вовсе выставила за дверь.

— Какое бесстыдство! И куда же вы пошли? Нашли место в каком-нибудь монастыре?

— Почему вы решили, что монастыри мне по вкусу больше, чем вам? Нет, я хотела восстановить справедливость. Я взяла свой узелок и отправилась в Париж. Пошла прямо в Шатле, надеясь повидать господина де ла Рейни. Хотела поговорить с ним о том, что прятала Клио за складками свой римской туники. Но его не было на месте, и вернуться он должен был только на следующий день к вечеру. Мне посоветовали обратиться к его помощнику, так сказать, к его правой руке. Господин главный полицейский оказался многоруким, как индийский бог. Мне назвали адрес, и я добралась до улицы Ботрей. Его помощник не только меня внимательно выслушал, но и, сжалившись, полагаю, над моей худобой, предложил у него остаться. Ведь я, чтобы не тратить своих скудных средств, шла из Сен-Жермена пешком и в дороге почти ничего не ела. Поэтому, когда пришла в Париж, у меня остались лишь кожа да кости. Предложение было таким благородным, а все вокруг таким... безотрадным, что я согласилась. Мы с ним подружились. А со временем я стала относиться к нему как к сыну, которого мне не выпало счастья иметь.

  50