очень нудно 
14 
– Умоляю вас, позвольте мне остаться! – настаивал Кристоф. – Я позабочусь о вас, я стану вашим защитником...
– Для этого есть мы, – сказал серьезным тоном только что вошедший Деметриос. – Донна Фьора права: вы должны идти навстречу своей судьбе и позволить нам самим решать нашу судьбу! Отправляйтесь, куда вы задумали...
– И вы полагаете, что теперь это возможно? – воскликнул Кристоф.
– Я в этом уверен. Это даже необходимо, потому что надо, чтобы однажды вы находились в определенном месте, в определенный час, чтобы оплатить долг, сделанный сегодня.
– Что вы хотите сказать этим?
– Бывает так, что предо мной иногда приоткрывается будущее. Придет день, когда вам предоставится возможность возвратить то, что вы получили, – сказал Деметриос.
– Верьте ему! – поддержала грека Фьора. – Он никогда не ошибается. А теперь прощайте... и молитесь за нас!
Не говоря ни слова, Леонарда взяла плащ, который Кристоф положил на табурет, войдя в комнату, и накинула его ему на плечи. Он не возражал и смотрел на Фьору так, словно не мог оторвать от нее глаз. Однако, когда Деметриос незаметно вложив в его кошелек несколько золотых монет, подтолкнул Кристофа к молодой женщине, тот вздрогнул.
– Обнимите ее! Уже пора. Эстебан ждет вас во дворе с лошадью. Держите направление на Лотарингию, где бургундские войска начинают переформировываться. Все говорят о Тионвиле...
Фьора шагнула навстречу Кристофу, который порывисто обнял ее. Слегка отстранив его от себя, она по-родственному поцеловала его в обе щеки.
– Храни вас бог, мой милый дядюшка! Где бы вы ни были, вы навсегда останетесь в моем сердце.
Он поцеловал ее в лоб и, резко отвернувшись, выбежал из комнаты. Вслед за ним вышел Деметриос. Было слышно, как он сбежал по лестнице.
Фьора и Леонарда открыли дверь на балкон, выходивший во двор, чтобы наблюдать за отъездом Кристофа. Они увидели, как он ловко вскочил в седло, словно делал это всю жизнь, а не преклонял колена на плитах монастыря, как пожал руки Деметриосу и Эстебану. Элегантным поклоном он попрощался с дамами и, пришпорив лошадь, скрылся под аркой ворот постоялого двора.
– Вы правильно поступили, отослав его, – сказала Леонарда.
– Почему? Разве он не внушал вам доверия? – удивилась Фьора.
– Напротив! Но бедный Кристоф уже, кажется, влюбился в вас, моя голубка, а ваши семейные дела и без того слишком запутаны. Ну а теперь приступим к подготовке к переезду на новое место. Надеюсь, оно вам понравится.
– Это неважно. Если его окна выходят туда, куда мне нужно, то дом может быть просто развалиной.
– К счастью, это не так. Вот он, эгоизм молодости! – вздохнула Леонарда. – Подумайте немного обо мне, Фьора, о той, которая сменила эту прекрасную гостиницу на элегантный дворец Бельтрами. У меня плохие привычки – что вы хотите?
С согласия своих компаньонов Леонарда сняла дом на имя врача Деметриоса Ласкариса, путешествующего со своей племянницей Фьорой, своим помощником и гувернанткой молодой женщины.
Под именем мадам Ласкарис, закутанная в теплую одежду, на руках Эстебана, который нес ее, потому что она была якобы больна, Фьора оказалась в красивом особняке и вошла в предназначенную ей комнату, в одну из двух, выходящую окнами во двор.
Эта комната, дверь которой вежливо открыл перед ней интендант Юрто, просто вся светилась от огромного букета пионов, поставленных в оловянный кувшин рядом с вазой, наполненной засахаренными фруктами.
– Моя хозяйка, – сказал Юрто, – приветствует в моем лице вашу милость и надеется прийти засвидетельствовать свое почтение после вашего выздоровления.
Слабым голосом Фьора выразила ему в нескольких словах свою благодарность, а Деметриос добавил, что со своей стороны он будет счастлив иметь честь представиться хозяйке, о которой он столько наслышан доброго и хорошего.
– И я обязательно сделаю это, – сказал он Леонарде после того, как за интендантом закрылась дверь. – Без всякого сомнения, она может рассказать нам об очень полезных вещах.
– Я же займусь тем, что поспрошаю слуг – ответила она. – Из сплетен на кухне можно многое выведать.
Фьора не слушала их болтовни. Она уже спрыгнула с постели, на которую ее положил Эстебан, и подбежала к окну. Дом Рено дю Амеля находился совсем рядом, как и говорила Леонарда. Он был именно таким, каким молодая женщина себе его представляла: темный и мрачный, как, видимо, и его дом в Отоне, в котором Мари де Бревай несла свой крест до того, как сбежала оттуда.
14 
