очень нудно 
35 
– А он? Насколько я понял, он умер? От чего?
– От страха! Увидев призрак, – коротко ответила Фьора.
– Странно! Никогда не думал, что он такой чувствительный! Но все дело, конечно, в том, чей призрак он увидел. Может быть, он был очень похож на вас?
– Может быть.
– Именно это я и предполагал. Мне сказали, что вы приехали из Флоренции? Как вас зовут?
– Фьора... Фьора Бельтрами. Я действительно флорентийка.
Наступило молчание, прерываемое разве что дыханием этих двух людей, возненавидевших друг друга с первого взгляда. Никакие вежливые слова не смягчали их агрессивного тона. Слова на грани приличия так и сыпались, острые, как ножи. С самого начала шла дуэль между этим старым господином, сидевшим прямо, как статуя, и этой красивой молодой женщиной, стоявшей перед ним и пытавшейся изо всех сил сдержать свою ненависть.
Бревай сухо рассмеялся и вновь заговорил, еще злее прежнего:
– Флорентийка? Неужели? Вы их дочь! Думаете, я не знаю, что произошло после казни этих двух негодяев? До того как я прогнал прочь этого сумасшедшего старика Антуана Шаруэ, он успел мне все рассказать! Я знаю, что один флорентийский торговец подобрал этот плод кровосмешения и прелюбодеяния. Вам больше к этому нечего добавить, а? Ведь так? Я попал в точку!
– Да. Я их дочь и, представьте себе, горжусь этим. Мои родители были прежде всего жертвами – вашими жертвами! Вы стоите у истоков драмы, после которой последовало мое появление.
– Я?! Да как вы осмеливаетесь?!
– Да, осмеливаюсь! В ваших силах было предотвратить непоправимое, если бы вы, заметив, что между Мари и Жаном возникли слишком нежные отношения, выбрали бы для своей дочери супруга получше, чем этот мерзавец дю Амель. Выйдя замуж за молодого, приятного и влюбленного в нее человека, она забыла бы своего брата. Но вы выбрали дю Амеля, и я знаю почему! Потому что он был богат! Но, к несчастью, это был гнусный человек, который только и делал, что мучил свою жену, а впоследствии и свою собственную дочь!
– Я выдал бы ее за первого, кто попросил ее руку. Начали уже сплетничать о...
– Жане и Мари? Вы даже сейчас не можете произнести их имена, не так ли? Они оскверняют ваши уста? Что касается богатства дю Амеля, вы можете теперь его затребовать, потому что Маргарита у вас! У нее есть право претендовать на наследство. Однако не думаю, что вы долго будете пользоваться им.
Он противно ухмыльнулся:
– Вы что, ясновидящая? Во всяком случае, ваши действия лишены всякой логики. Вы ведь ненавидите меня, так? Тогда зачем вам понадобилось привезти в мой дом Маргариту с ее наследством?
– Потому что после стольких лет издевательств и мучений она вправе обрести законное счастье, и я надеюсь, что она найдет его подле своей бабушки. Что же касается вас...
– А что касается меня? – бросил он ей с вызовом.
– У вас больше не будет возможности сделать ее еще раз несчастной, потому что я приехала убить вас.
– Меня убить? Как же это?
– С помощью вот этого.
В руках она уже держала кинжал. Быстрым движением Фьора зашла за спинку кресла и прижала лезвие к горлу де Бревай.
– Никого не зовите! У вас не хватит времени даже вскрикнуть.
– А зачем же мне звать? Убейте меня, если вам этого так хочется и если отцеубийство не пугает вас!
– Нисколько! Потому что вы нуль в моих глазах, а не человек. Вы такой же презренный негодяй, как и Рено дю Амель. Если хотите помолиться перед смертью, поторопитесь.
Несмотря на ее твердую решимость, сила духа этого человека смущала ее. Он даже пальцем не шевельнул, чтобы попытаться оттолкнуть ее руку с кинжалом от горла. По всему было видно, что он не был физически слаб.
– Я уже позабыл все молитвы. Вообще-то вы, наверно, правы, если убьете меня...
Он не успел докончить. Распахнувшаяся дверь стукнулась о стену, и Мадлен де Бревай ворвалась в зал:
– Не убивайте его, Фьора! Вы доставите ему слишком много удовольствия! Если вы действительно хотите отомстить за свою мать, оставьте его в живых и даже молитесь, чтобы он пожил еще много лет!
Пораженная Фьора увидела новую, доселе неизвестную ей женщину, не имеющую ничего общего с нежной бабушкой, ласкавшей совсем недавно Маргариту. Она как бы разом отбросила годы страданий и горечи, проведенные с этим презренным человеком, сжавшимся в комок. Он молчал, хотя в его лице отражалась беспомощная злоба. Вдруг он заорал:
– Убей меня! Ты что, испугалась?! Всю свою жизнь я совершал только преступления и был этим счастлив. Говорю тебе – убей меня!
35 
