103 
— Нет, у нас встреча с друзьями, нам пора. Иначе они уедут.
Похоже, Марио удовлетворен объяснением.
— Ну, тогда до свидания… приходите еще.
— Обязательно.
Джин добавляет:
— Отбивная была очень вкусная.
Но на выходе с нами происходит невероятная вещь. К нам на всех парах бежит мальчишка в поварском колпачке, размахивая какой-то бумажкой.
— Ты — Стэп?
Я киваю.
— Держи, это тебе.
Я беру листок, но не успеваю прочесть — Джин быстро вырывает его у меня из рук. А парень продолжает:
— Мне дала это девушка, блондинка, танцовщица, — он улыбается счастливой улыбкой. — Ну, эта, из «Багальино». Она велела передать это тебе и твоей двоюродной сестре.
Марио с волнением смотрит на него. Потом, как бы извиняясь, говорит:
— Это мой сын, — пойдем, надо работать, в зале еще много клиентов.
— Держи, — Джин протягивает мне листок. — Мастроккья Симона… уже неплохо: она пишет сначала фамилию, потом имя… Джин смотрит на меня, с видом некоторой удовлетворенности. — Сотовый, домашний и e-mail. Она хочет, чтобы ее по-любому нашли. Смотри-ка, она еще и компьютером умеет пользоваться. Высокотехнологичная. Прямо как юбка «Uragan». По крайней мере, вечер ты провел не зря.
— На самом деле, я его еще не провел. В любом случае, в военное время все может пригодиться!
Я складываю листок и кладу в карман.
— Ха-ха, очень смешно.
Мы некоторое время идем молча. Дует мягкий ветерок, на тротуаре кое-где лежат опавшие листья. Мне надоедает молчание.
— Я удивлен: ты устроила разборку, попросила у нее номер, изобразила из себя заботливую сестру, та улыбается и, в конце концов, дает свой телефон, а ты злишься. Да ты просто невыносима!
— Невыносима? Хорошо сказано. И что? Этот гастрономический тур, или как там его, — закончен? Ты даже не удосужился дать название этой своей супер-идее!
Джин произносит все это с чрезмерной напыщенностью, время от времени кидая на меня горящий взгляд. Потом открывает рот, изображая то ли глупую рыбу, то ли человека, который не может найти слов для ответа. В любом случае это относится ко мне. Кровь ударяет мне в виски. Я ведь так и хотел это назвать: гастротур… Короче, я достаю листок с телефоном Мастроккья Симоны, вынимаю телефон, подаренный Паоло, и начинаю набирать номер. На самом деле, я нажимаю на кнопки наобум, не глядя. Искоса незаметно наблюдаю за Джин. И молодая тигрица срывается с места на четвертой скорости.
— Ну и козел же ты!
Она набрасывается на меня. Я быстро захлопываю телефон и кладу его в карман. Правой рукой парирую ее удар, направленный прямо мне в лицо. Мастроккья Симона, вместе со своим номером, написанным неуверенной рукой, падает на землю. Я хватаю Джин за запястье и быстро выкручиваю его, заломив ей руку за спину. Она стоит вполоборота, крепко прижатая ко мне.
— Ай.
Она не ожидала ни такой скорости, ни такой боли. Я чуть отпускаю хватку и притягиваю Джин к себе. Левую руку запускаю в ее волосы, перебираю пряди. Мои пальцы, как грубая расческа. Я отвожу ей волосы назад. Убираю их со лба. На меня смотрят большие, выразительные глаза. Как мне это нравится. Она закрывает их. Вновь открывает и начинает вырываться. Пытается выкрутиться. Я сжимаю ее чуть сильнее.
— Хорошая… — шепчу я. — Ты слишком ревнивая…
При этих словах она, кажется, впадает в ярость: подпрыгивает, дергается, пытается ударить меня коленом.
— Я не ревнивая! Никогда такой не была и не буду. Все это знают!
Я смеюсь, кое-как парируя ее удары. Она пытается укусить меня. Начинаем биться щеками, она все старается укусить и не может, потому что я то наклоняюсь к ней, то отклоняюсь назад — ее рот преследует меня, я отвожу ей голову в сторону, теряюсь в ее волосах, касаюсь ее шеи. Широко открываю рот. Я хочу проглотить ее, дышу ей на кожу, в шею, в ямку ключицы, и мягким ртом кусаю ее, захватываю ее, я побеждаю.
— Ай-ай. Ну, хватит, хватит! — она смеется. — Щекотно, прошу тебя, только не шею.
Она пытаясь высвободиться. Ноги ее исполняют странный танец: она словно бежит на месте. И продолжает смеяться. Она дрожит и улыбается, склоняет голову на плечо, закрывает глаза, такая ослабевшая, побежденная, всеми покинутая, сдавшаяся под воздействием чувственной щекотки. И я целую ее. Губы такие мягкие и теплые, никогда таких не целовал. Я сам дрожу как в лихорадке. От желания. Или из-за борьбы… Но все остальное кажется мне прохладным, включая то, что у нее под курточкой — под майкой, она позволила мне туда пробраться. И наконец — ее грудь… я глажу ее недолго, она такая нежная и мягкая. Но это длится лишь миг, я чувствую, как сильно бьется ее сердце, вот оно забилось еще сильнее. И сам не знаю почему — клянусь, не знаю — я вынимаю руку. Не хочу надоедать. И беру ее за руку.
103 
