9 
— Вот где бы я не остался ночевать ни за какие коврижки!
— Почему? — спросил я.
— Говорят, — отвечал мальчик, — в этом кресле иногда сидит призрак старого хозяина.
— Ты его видел?
— Нет, но часто слышал, как он моет руки вот в этом тазу.
— А как тебя звать, дружок?
— Дэннис Малреди, с вашего дозволения, сэр.
— Ну что ж, доброй тебе ночи.
— Доброй ночи, сэр, и да хранят вас святые от всех фей и домовых, — сказал Дэннис и вышел из комнаты.
Улегшись в постель, я сразу задумался над словами мальчика, и, признаюсь, мне стало не по себе, поскольку раз или два я вроде бы различил в полумраке что-то белое. Наконец, призвав на помощь разум, я пересилил то, что иные назвали бы пустыми бреднями, и заснул.
Примерно через час меня разбудил странный звук, и, раздвинув балдахин, я увидел скелет в белом саване. Я хотел закричать от ужаса, но язык прилип к гортани, а все тело била сильная дрожь. Низким глухим голосом скелет обратился ко мне: «Встань, чтобы я показал тебе чудеса сего мира», — и в тот же миг меня окутали тучи и мгла. Однако вскоре моего слуха коснулся грохот падающей воды, и я увидел облака брызг от водопадов, с грозным величием низвергающихся в пропасть и клокочущих внизу, как если бы их струи обрели беспокойное пристанище в котле некоего исполина.
Впрочем, вскоре сцена переменилась. Я стоял в Краконских рудниках, средь высоких столпов и величественных арок, сиянием красоты превосходящих любой дворец фей. Света было мало, лишь фонари несчастных рудокопов, чьи грубые лица являли разительный контраст ослепительному великолепию подземных залов. И все же посреди этого дивного блистания я ощущал неописуемый ужас, ибо над нами бушевало море и, судя по яростному завыванию ветра и грозному плеску валов, там разыгрался сильнейший шторм. Замшелые столпы стенали под тяжестью океана, и сверкающие арки готовы были рухнуть под его весом. Услышав рев воды и увидев катящийся на меня могучий поток, я закричал от ужаса.
В тот же миг все исчезло. Я очутился в пустыне, средь голых скал и высоких гор. Подходя к скале, в которой была большая пещера, я споткнулся и упал. Тут же раздалось глухое рычание, и в темноте пещеры сверкнули глаза льва, пробужденного от царственной дремы. Пустыня огласилась ликующим рыком, с которым зверь прыгнул на меня, разевая пасть…
— Ну, хозяин, ночка выдалась ветреная, зато теперь распогодилось, — сказал Дэннис, открывая занавески и впуская яркий свет утреннего солнца в маленькую старинную спальню на верхнем этаже замка О’Каллахан.
Ш. Бронте
28 апреля 1829 года
История островитян [9]
I
Игра в островитян началась в декабре 1827 года следующим образом. Однажды вечером, примерно в ту пору, когда ноябрьские холодные дожди и унылые туманы сменяются метелями и пронизывающими ветрами зимы, прочно вступившей в свои права, мы сидели на кухне у ярко пылающего огня. Только что завершился наш спор с Табби, уместно ли будет зажечь свечу, из которого Табби вышла победительницей — свечи мы не получили. Довольно долго все молчали, потом Брэнуэлл сказал лениво: «Я не знаю, что мне делать». Энн и Эмили подхватили.
Табби:
— Можете пойти спать.
Брэнуэлл:
— Что угодно, только не спать!
Шарлотта:
— Вы сегодня такие кислые. А что, если представить, будто у нас у каждого есть по острову?
Брэнуэлл:
— Тогда бы я выбрал остров Мэн.
Шарлотта:
— А я — остров Уайт.
Эмили:
— Мой будет остров Арран.
Энн:
— А мой — Гернси.
Шарлотта:
— У меня главным будет герцог Веллингтон.
Брэнуэлл:
— А у меня — Херрис [10].
Эмили:
— У меня — Вальтер Скотт.
Энн:
— У меня — Бентинк [11].
Тут, увы, часы пробили семь и нас всех отослали спать. На следующий день мы добавили еще по нескольку человек к спискам имен, включив туда почти всех заметных людей страны.
Потом довольно долго ничего примечательного не случалось. В июне 1828-го мы воздвигли на вымышленном острове школу для тысячи детей. Вот как это выглядело. Остров имел пятьдесят миль в поперечнике и уж точно больше походил на колдовскую страну или дивную выдумку, чем на обыденную реальность. Некоторым частям острова зловещее великолепие придавали острые скалы, стремительные потоки и ревущие водопады; там и сям высился расколотый молнией или засохший от старости дуб, и, словно в напоминание одинокому путнику о том, каким был когда-то дряхлый исполин, вкруг серого ствола вился молодой побег. В других частях зеленела трава, ручьи журчали средь цветущих лужаек или приветливых лесов, в которых, по слухам, обитали феи. По опушкам вышитым ковром пестрели лиловые и желтые примулы, а воздух был напоен сладким ароматом полевых цветов и звенел от голосов кукушки и горлицы, от звонких трелей дрозда.
9
© Перевод. Е. Доброхотова-Майкова, 2012.
10
Джон Чарлз Херрис (1778–1855), британский политик, тори, в 1827–1828 гг. — канцлер казначейства.
11
Лорд Уильям Генри Кавендиш-Бентинк (1774–1833) — британский государственный деятель, виг, генерал-губернатор Индии в 1828–1835 гг.
9 
