57 
— Дюрок!
Заметно ошеломленные присутствующие расступились, пропуская гофмаршала.
— Сир?
— Арестуйте этого человека! Пусть его запрут! Это наемный шпион русских. Пусть его запрут и ждут моих распоряжений! Но он умрет прежде, чем я покину Кремль!
— Нет!
Испуганный возглас Марианны затерялся в шуме. И вот уже наряд солдат окружил кардинала, ему связали руки и повлекли прочь, тогда как он продолжал кричать:
— Ты на краю бездны. Наполеон Бонапарт! Беги, пока она не разверзлась у тебя под ногами и не поглотила тебя и всех твоих!
Страшно ругаясь. Наполеон вне себя бросился в свои апартаменты, сопровождаемый придворными, с возмущением обсуждавшими происшедшее. Марианна устремилась за императором и, догнав его, успела проскочить в комнату, прежде чем дверь захлопнулась.
— Сир! — воскликнула она. — Мне необходимо поговорить с вами…
Он резко обернулся, и под мрачным взглядом, которым он ее окинул, она не могла удержаться от дрожи.
— Мы уже много поговорили сегодня утром, сударыня! Слишком много! И, по-моему, я послал вас отдыхать. Идите и оставьте меня в покое.
Она согнула колени, словно собиралась упасть к его ногам, и молитвенно сложила руки.
— Сир! Умоляю вас… заклинаю… сделать то, что сказал этот аббат! Уезжайте!..
— Ну вот! Снова вы!.. Да могут ли наконец оставить меня в покое! Я хочу побыть один! Вы слышите?
Один!..
И, схватив первое попавшееся под руку, оказавшееся китайской вазой, он швырнул ее через комнату. К несчастью, Марианна именно в этот момент поднималась. Ваза угодила ей в висок, и молодая женщина со стоном рухнула на ковер…
Щекочущий запах соли и отчаянная головная боль были для Марианны первыми признаками возвращения сознания. К ним тут же добавился мягкий голос Констана:
— Ах, мы пришли в себя! Могу ли я осведомиться, как чувствует себя ее светлейшее сиятельство?
— Хуже некуда… и особенно никакой ясности, дорогой Констан! Даже на самую малость. — Затем, внезапно вспомнив, что произошло, она продолжала:
— Император? Не могу представить себе, как он мог…
Неужели он хотел убить меня?
— Нет, конечно, госпожа княгиня! Но вы были очень неосторожны! Когда его величество доходит до определенной степени раздражения, к нему опасно приближаться, тем более возражать ему… и, после недавней сцены…
— Я знаю, Констан, я знаю… но все это так серьезно, так срочно! По-видимому, в безумных предложениях этого… священника есть зерно истины! И вы знаете это так же хорошо, как и я.
— Служба при его величестве исключает всякое личное мнение, сударыня, — полушутя — полусерьезно сказал Констан. — Я добавлю, однако, что, увидев госпожу княгиню упавшей к его ногам, император проявил некоторое беспокойство… и сожаление. Он сейчас же позвал меня и приказал проявить максимум внимания к… его жертве.
— Он наверняка не употребил это слово! Он должен был сказать: эта дура, эта мерзавка, эта нахалка или что-нибудь такое.
— «Эта несчастная сумасшедшая!»— да простит меня госпожа княгиня, — признался слуга с тенью улыбки. — В некотором смысле эта грубость помогла императору. Его гнев немного утих.
— — Я в восторге от этого. Хоть на что-то я пригодилась. А… тот человек… шпион, вы знаете, что с ним?
— Гофмаршал как раз приходил с отчетом. За неимением лучшего он запер его в одной из башен ограды.
Она называется Тайницкая. Ее, кстати, видно из окон.
Несмотря на болезненные толчки в голове, увлекаемая непреодолимым побуждением Марианна покинула свое ложе, хотя Констан умолял ее полежать еще немного, и бросилась к окнам.
Отсюда были видны красные стены Кремля. Тайницкая башня, самая древняя, построенная в XV веке, находилась ближе других, угрожающая в своем нагромождении почерневших от времени кирпичей, придававших ей вид коренастого слуги палача, ставшего с протянутыми руками между дворцом и рекой, которую он загораживал. Но от башни взгляд Марианны пробежал к городу, и она испуганно вскрикнула. Пожар быстро распространялся.
За узкой лентой Москвы-реки будто неудержимым потоком разлилось море огня, захватывавшее все большее и большее пространство. На берегах реки выстроились бесконечные вереницы солдат, переносивших ведрами — смехотворное занятие — воду к огню. Они напоминали лилипутов, транспортировавших свои крошечные бочки, пытаясь утолить жажду гиганта Гулливера… Другие, стоя на крышах, еще не тронутых огнем, несмотря на шквальный ветер, старались с помощью метел и мокрых тряпок сбрасывать непрерывно падающие горящие обломки, в то время как гонимые ветром густые клубы черного дыма постепенно заволакивали весь пейзаж.
57 
