Прочитал почти все книги про пиранью, Мазура, рассказы отличные и хотелось бы ещё, я знаю их там... 
очень нудно 
101 
Комиссар допил свой бокал вина и встал с кресла. Художница, секунду поколебавшись, отрывисто спросила:
– А нет ли у вас знакомых… или друзей в лондонской полиции? Например, в Скотленд-Ярде?
– Я когда-то встречался с суперинтендантом Гордоном Уорреном, но Альдо Морозини и Адальбер Видаль-Пеликорн знают его куда лучше меня. А почему вы спросили об этом?
– Речь как раз об Адальбере Видаль-Пеликорне. Он уехал в Лондон и собирается там жить, чтобы быть ближе к этой негодной Торелли. Связь между нами потеряна. А между тем нам сейчас так нужна его помощь!
– В самом деле, я что-то давно не видел Адальбера Видаль-Пеликорна. Так вы говорите, он поехал вслед за этой певицей?
– С чемоданами и вещами. Он поселил ее в своей лондонской квартире, а сам живет в гостинице, и для него больше никого не существует, кроме соперника, славного господина Уишбоуна. Квартира в Париже заперта на замок, а своего верного слугу Теобальда он забрал с собой, сказав, что тот будет служить не ему, а этой мадам. Бедный Теобальд пришел в отчаяние и согласился поехать только с тем, чтобы в Лондоне взять расчет.
– Подобное поведение не в духе Адальбера Видаль-Пеликорна!
– План-Крепэн! – вздохнув, заговорила маркиза. – Вам не кажется, что у комиссара уже достаточно забот? Наш Адальбер влюбляется не в первый раз и не в первый раз ссорится с Альдо. И как я горячо надеюсь, не в последний.
– Постараюсь что-то узнать и об этой истории. До меня доходили смутные слухи о певице Торелли. Прекрасная дама, похоже, злоупотребляет своими чарами, из-за нее свели счеты с жизнью уже несколько мужчин. Вы хорошо сделали, что рассказали мне об этом. В любом случае, прошу вас, не тревожьтесь. Как только у меня появятся вести об Альдо, я сразу же вам сообщу. Главное, не теряйте бодрости духа!
– Ну, этого у меня не отнять! – гордо объявила Мари-Анжелин. – В нашей семье все крепкого закала…
– Начиная с Крестовых походов! – заключила тетя Амели с тенью улыбки в прекрасных зеленых глазах.
Проверка кампании такси была проведена мгновенно и оказалась очень информативной. Выяснилось, что автомобиль с номером, указанным Люсьеном, принадлежит русскому, Федору Разинскому, бывшему адвокату из Петербурга, который совершенно не походил на упитанного итальянца, описанного Люсьеном. У Разинского была совершенно иная внешность. Высокий, худой, седеющий блондин чем-то походил на Карлова, с которым, как оказалось, он был даже знаком. Сходство оказалось не только внешним. Похожим был и глухой рокочущий бас, который наверняка мощно гремел под сводами церкви, и обидчивый гордый характер, который трудно было скрыть. Когда инспектор Соважоль явился к нему домой на улицу Фий-дю-Кальвер, желая очень вежливо осведомиться, где тот был и что делал вечером 3 декабря, тот сразу возмутился.
– А вам что за дело? – пророкотал Разинский.
Не желая вступать в пререкания, невысокий Соважоль вежливо ему улыбнулся:
– Мне необходимо это знать.
– Извольте объяснить, по какой причине!
– Причина состоит в том, что, возможно, мне придется отвезти вас в тюрьму как сообщника в деле о похищении, – все так же вежливо отвечал Соважоль.
– Меня?! В тюрьму?!
– Именно. Вас и, само собой разумеется, ваш автомобиль. Поскольку ваш автомобиль – необходимое условие удачного похищения.
Великан согнулся поплам и взглянул в лицо отважного полицейского, яростно сопя.
– Это я кого-то похитил?! И кого же?
– Иностранного аристократа, князя Морозини из Венеции. Его имя вам знакомо?
– Друга полковника Карлова? – проревел Разинский и, мгновенно успокоившись, сел. – Задавайте вопросы.
– Вопрос один: где вы были 3 декабря между половиной седьмого вечера и десятью часами?
– На улице Дарю. Репетировал. Я пою там в церковном хоре.
И в подтверждение своего таланта великан пропел несколько нот, глядя, как задрожали подвески на люстре.
– А где находилось ваше такси?
– Стояло перед дверью.
– У вас могли его одолжить?
– Нет! Не могли! Дурные шутники прокололи мне шину на запасном колесе и на левом заднем. Пока я пел, мне меняли шины.
– Благодарю вас. Не буду вас больше утруждать. Мы проверим ваши показания.
101 
