очень нудно 
112 
Кроме искреннего сочувствия египтолог ощущал еще и тайное удовлетворение.
Шагая рядом с План-Крепэн по тротуару к такси, которое привезло ее, Адальбер увидел выходящего из дома Уоррена. Он тут же оставил свою спутницу, уверив, что через секунду вернется, и поспешил к суперинтенданту:
– Если позволите, один-единственный вопрос!
– Задавайте! Только быстро!
– Каким образом… или кем была предупреждена госпожа Торелли о вашем визите?
Суперинтендант устремил на любопытного пронзительный взгляд желтых глаз и недобро улыбнулся.
– Если бы мне это было известно, любезный друг, моя задача стала бы в миллион раз легче. Но увы! Этого я не знаю. Но если вы вдруг сообразите, кто бы это мог быть, моя дверь открыта для вас и днем и ночью. Но пока я размышляю над этим вопросом, ваш дом будет опечатан. Его вернут вам, когда мы перетряхнем в нем каждую пылинку.
– Честно говоря, я совсем не спешу в него вернуться. Мне трудно жить в нем прежней жизнью, оказаться в одиночестве там, где…
– Тем лучше. Еще имейте в виду, что вы не имеете права уехать из Лондона, не предупредив об этом меня.
– Я под подозрением?
– Вы не член мафии, я уверен, но не уверен в том, что вы не полетите за прекрасной дамой, если она поманит вас пальчиком.
– Хорошо. Даю вам слово. Надеюсь, что моего слова вам достаточно?
Спустя полчаса Мари-Анжелин открыла перед Адальбером двери апартаментов, которые они с госпожой де Соммьер занимали в отеле «Савой». Маркиза, укутавшись в белую мохеровую шаль, сидела на диванчике возле камина перед чашкой с кофе, из которой не отпила ни глотка. Красивая прическа, изящное платье делали особенно трогательной ее скорбную фигуру. План-Крепэн никогда еще не видела у маркизы такого безнадежного выражения лица. Испуганная, она кинулась к маркизе, подталкивая вперед Адальбера.
– Вот он! – громко объявила она. – Я все-таки его нашла!
Скорбная фигура ожила в один миг. Маркиза выпрямилась, поднялась с дивана и, не в силах вымолвить ни слова, раскрыла гостю объятия, глядя на него глазами, полными слез. Растроганный до глубины души, Адальбер обнял маркизу и сам готов был расплакаться, почувствовав, насколько она хрупка, несмотря на свой высокий рост. Но уже через минуту маркиза, поцеловав Адальбера в щеку, смотрела на него с улыбкой, хотя губы у нее все еще дрожали.
– Как я рада вас видеть, дорогое дитя мое! Вы нам просто необходимы, с вами наша негодная жизнь станет чуточку светлее! Как вам удалось сотворить это чудо, План-Крепэн?
Мари-Анжелин чихнула, потом вытерла нос и только тогда сообщила:
– Мы встретились совершенно случайно на набережной Темзы, разговорились, но дул такой пронзительный ветер, что мы оба страшно продрогли.
– Так какого черта вы не прикажете принести себе чего-нибудь покрепче! – воскликнула маркиза. – А потом расскажете, что вы там надумали вдвоем в такую отвратительную погоду на берегу зловещей Темзы.
– Честно говоря, мы там были не вдвоем. Вокруг толпилось довольно много народу, – со вздохом сообщил Адальбер, усаживаясь с непринужденным видом в кресло, складывая руки на животе и вытягивая длинные ноги.
– Какого еще народу?
– Полицейские, суперинтендант Уоррен, зеваки, любопытные, в общем, много кого…
– Похоже, наш комиссар Ланглуа все это время не ленился, – проговорила маркиза, взглянув на компаньонку.
И снова обратилась к гостю:
– Мы должны сообщить вам, Адальбер, что позавчера наш добрый друг Ланглуа привез нас в качестве свидетельниц к постели Хэлен Адлер, которая наконец вышла из комы. И она повторила при нас все то, что уже сказала комиссару. На второй день после своего приезда в Париж она купила газету на площади Опера, потому что была потрясена фотографией Торелли: в этой женщине она узнала убийцу, которую видела на «Титанике».
– Скажите, ее свидетельству можно доверять? Она ведь провела несколько недель в бессознательном состоянии, и я не думаю, что ясное мышление восстанавливается в один миг. И потом, с той поры прошло двадцать лет!
– Что за пустяки! Такая красота не забывается. Она тем более поразила Хэлен, что до этого ни разу не видела эту женщину на пароходе. Человек, который с ней путешествовал, никуда ее не пускал. Возможно, в нем говорила ревность, или к появлению красавицы на сцене он задумал приурочить роковой удар…
112 
