очень нудно 
103 
– Я весь к вашим услугам, – произнес человечек и сел.
Марсилио Фичино – последователь философского учения Платона, врач и каноник церкви Сан-Лоренцо – сочетал эти три должности оригинальным способом: жил как сибарит, предоставив другим заниматься медициной, проповедовал Платона с кафедры церкви и был одним из самых близких людей, с которыми Лоренцо Великолепный делил трапезу.
Лоренцо присел к столу, на котором сверкала необычная ваза, высеченная из огромного аметиста и украшенная жемчугом. Он по-прежнему молчал, и Деметриос отметил его усталый вид, когда он сел и оперся о стол.
– Ты страдаешь, сеньор, – произнес он. – Может быть, на самом деле тебе, такому молодому и крепкому человеку, нужен врач? В таком случае прости мне мое опоздание!
– У меня немного болело горло, но теперь уже лучше. К тому же мне сказали, что ты удалился к святым местам, чтобы изготовить лекарство для моей матери, – добавил он с насмешливой улыбкой. – Ты счел нужным приложить к святым мощам целительную мазь, ты, который не верит ни в бога, ни в черта? Надеюсь, что мой дядя Паоло, главный священник собора Прато, оказал тебе достойный прием?
– Я приказал, чтобы так отвечали, если ты пришлешь кого-либо за мной. Я не знал, какому слуге ты поручишь это, а простой народ хорошо относится к тому, кто прибегает к чуду…
– Разумно! Но если ты не был в Прато, где же ты был?
– Я действовал за правосудие, в то время как мой слуга преследовал убийцу Франческо Бельтрами.
Лоренцо вздрогнул, взгляд его загорелся:
– Он нашел его?
– Это Марино Бетти, управляющий Бельтрами, который предал его ради прекрасных глаз донны Иеронимы. Впрочем, я догадывался…
– У тебя есть доказательства?
– Нет. Только абсолютная уверенность…
И Деметриос рассказал, что произошло в таверне на берегу реки.
– Он его не убил, так как считал, что не он должен отомстить, – добавил он.
– Без доказательств Сеньория никогда не согласится его арестовать. Они были довольны тем, что позволили своим прислужникам разграбить дворец Бельтрами, и, если бы не я, они уже наложили бы руку на сказочное наследство… Каждый хочет урвать себе кусок…
– Эстебан думал не об этом, а о том, что дочь погибшего должна сама за все отомстить!
– Фьора? – Лоренцо пожал плечами. – Неизвестно, что с ней стало. Сегодня с утра по городу ходят самые противоречивые слухи. Думали, что она сбежала, чему я ни минуты не верил. Теперь говорят о похищении, и только что ко мне с визитом приходила молодая Кьяра Альбицци. Она требовала справедливости в отношении своей подруги и кричала еще громче, чем испанский монах. Она даже сказала, что считает, что Фьору Бельтрами убили, так же, как и ее отца.
– Верная подруга, – вздохнул Деметриос, – какой подарок богов! Это требует мужества, когда целый город превращается в стаю зверей, жаждущих крови и бросившихся по следам бедной лани.
– До тех пор, пока городами не начнут править философы, – вставил Марсилио Фичино, – не прекратятся людские страдания…
– Жажда крови и любовь к деньгам – вот два неизлечимых порока, которые в одинаковой мере присущи философам и не философам, – возразил Деметриос. – И Платон не всегда прав. Что касается слов молодой Альбицци, она была права, когда боялась худшего: донну Фьору едва не убили…
– Когда? Кто? И откуда ты это знаешь?
– Когда? Этой ночью. Кто? Пьетро Пацци. Где? Ты ведь забыл спросить, где?.. У Вираго!
Лоренцо вскочил со своего стула. Все лицо его вспыхнуло.
– У этой женщины?.. Но что…
– Но что там делала любимая дочь Франческо Бельтрами? Вот прекрасный вопрос, на который я отвечу с удовольствием, так как это я убил кинжалом горбуна, помешав ему задушить донну Фьору! Сядь, сеньор, я раскрою перед тобой еще один круг ада, о котором забыл Данте…
Придвинув к себе табурет и усевшись на него, Деметриос рассказал своим слушателям о страданиях, выпавших на долю Фьоры, начиная с того момента, как ее оторвали от горьких переживаний и вынудили защищать собственную жизнь. Рассказывал он без пафоса, короткими, точными фразами, зная, что воображение его слушателей восполнит детали. Задолго до окончания повествования Лоренцо отбросил свой стул, который упал прямо на драгоценные плитки пола, но даже не подумал его поднять, а начал расхаживать по комнате, опустив голову и сжав руки за спиной.
Когда Деметриос замолчал, он взорвался:
– Монахини Санта-Лючии, способные предать существо, которое им доверили! Пацци, плетущие нити заговоров в моем городе, у меня под носом! Фьора, такая чистая, такая красивая, отдана на поругание!
103 
