Последние отзывы

  72  

– А что там сейчас? По-прежнему воюют против англичан?

Батлер отвел глаза, не пожелав встретиться взглядом с Гортензией, пристально посмотревшей на него.

– Там теперь тюрьма, – коротко ответил он. – Тюрьма, из которой не сбежишь.

Сказано это было даже чересчур резко, словно на этот раз он хотел подчеркнуть свои слова.

– Понятно, – тихо сказала Гортензия. – Раньше против англичан, а теперь против французов? В основном против тех, кто остался верен императору?

Загорелое лицо судовладельца внезапно приняло красноватый оттенок.

– Понятия не имею. В Морле никто ничего не знает о заключенных. Кто они, сколько их, как зовут… Но давайте забудем об этом! Слишком грустная тема для такого погожего дня. Смотрите, вот и мой сюрприз!

Снова тронувшись, карета приблизилась к ограде какого-то зеленого парка. В центре парка стоял дом. Один из тех средневековых бретонских замков, которые были построены на века. Сиреневые гранитные стены под низкой крышей способны были выдержать любую непогоду. Это жилище походило на человека, собравшего все силы перед боем, хотя декоративные резные каменные арки, украшавшие двери и окна, и словно распустившиеся цветами в небе розетки на щипцах крыши с коньком пленяли удивительной красотой и изяществом. Дом стоял, словно прислонившись к молодым сосенкам, защищая их от морского ветра. А огромные голубые цветы на клумбах перед фасадом делали его похожим на старого помещика, разодетого, как на свадьбу. К величайшему удивлению Гортензии, цветы эти назывались ее именем.

– Так они растут в Бретани? А откуда они у вас?

– Вы хотите сказать, почему они растут в Бретани? Эти цветы привезены сюда из китайских лесов. Давным-давно на одном из наших кораблей их доставили моей бабушке. Это было, я думаю, гораздо раньше, чем бугенвильский ботаник Жан Коммерсон привез эти гортензии в королевские сады. Вам они нравятся?

Многозначительный взгляд Фелисии вовремя напомнил крестнице королевы Гортензии, что пока ее имя Люси.

– Очень нравятся, – улыбнулась она. – Мне нравится все голубое.

Она и сама в голубом ситцевом платье, перетянутом на талии широкой лентой, и в голубом чепце напоминала каскад лазурных струй, и Батлер искренне ею залюбовался.

– Как же вам не любить этот цвет, если он вам так идет? А теперь поспешим, нас ожидает обед.

Стол накрыли за домом, под венцом из ломоноса, а обед их состоял из креветок и устриц с поджаренным хлебом и соленым маслом, роскошного омара, подрумяненного на костре, из голубиного паштета, сыра, изготавливаемого монахами из аббатства Ла-Мейерс, и, наконец, из обильно посыпанного сахаром торта. Это было что-то вроде пирога с кремом и изюмом, политого соком цветов апельсинового дерева.

И, ко всему прочему, отонское вино, ему отдали предпочтение дамы. В последнее время, наверное, от морского воздуха, у них разыгрался аппетит.

После обеда на столе появился ароматный густой кофе. Допив свою чашку, Батлер извинился перед Фелисией:

– Не разрешите ли на минутку увести от вас миссис Кеннеди? Я хочу ей кое-что показать, а для вас, уверен, это будет вовсе не интересно.

Отказать было невозможно. Смирившись со своей ролью приживалки, Фелисия согласилась со всей любезностью, на которую только была способна. Гортензия чуть было не ответила, мол, все, что интересует ее, столь же интересно и подруге, однако сочла, что это было бы невежливо. И, улыбнувшись брошенной на произвол судьбы Фелисии, которой, кстати, слуга уже нес целое блюдо сладостей и свежий кофе, она поднялась и пошла за хозяином к дому.

На первом этаже располагались только две комнаты: огромная кухня и такая же большая гостиная. Это, по всей вероятности, была любимая комната хозяина, его «башня из слоновой кости». Здесь все выдавало человека деятельного, влюбленного в море и ведущего бурную жизнь. В доме не было женщины, и это чувствовалось с первого взгляда, но комната была такая жилая, такая по-мужски уютная, что женская рука могла бы тут все испортить. Гортензия с удивлением обнаружила страшный беспорядок на письменном столе: сваленные в кучу компасы, полуразвернутые рулоны карт, всякие бумаги, трубки, гусиные перья, разбросанные вокруг спиртового фонаря, тут же белая свеча с подсвечником, сургуч для запечатывания писем. На беломраморных плитах пола рядом с большим цветастым ковром валялась огромная карта мира, поблескивая медью экватора и меридианов. По стенам, наподобие трофеев, были развешаны начищенное до блеска оружие и знамена, кое-где пробитые выстрелами. Они обрамляли большую карту. И повсюду, кроме огромного книжного шкафа, оседавшего под тяжестью фолиантов, валялись бинокли, а в одном месте даже шкатулка красного дерева с дуэльными пистолетами.

  72