37 
— Давайте доставим удовольствие Гаю и поговорим о политике.
— Ну что ж, прекрасно, — сказала миссис Бауэлс. — На прошлых выборах я голосовала, как и все. Конечно, за Нобля. Я нахожу, что он один из самых приятных мужчин, когда-либо избиравшихся в президенты.
— О да. А помните того, другого, которого выставили против Нобля?
— Да уж хорош был, нечего сказать! Маленький, невзрачный, и выбрит кое-как, и причесан плохо.
— И что это оппозиции пришло в голову выставить его кандидатуру? Разве можно выставлять такого коротышку против человека высокого роста? Вдобавок он мямлил. Я почти ничего не расслышала из того, что он говорил. А что расслышала, того не поняла.
— Кроме того, он толстяк и даже не старался скрыть это одеждой. Чему же удивляться! Конечно, большинство голосовало за Уинстона Нобля. Даже их имена сыграли тут роль. Сравните: Уинстон Нобль и Хьюберт Хауг — и ответ вам сразу станет ясен.
— Черт! — воскликнул Монтэг. — Да ведь вы же ничего о них не знаете — ни о том, ни о другом!
— Ну как же не знаем. Мы их видели на стенах вот этой самой гостиной! Всего полгода назад. Один все время ковырял в носу. Ужас что такое! Смотреть было противно.
— И по-вашему, мистер Монтэг, мы должны были голосовать за такого человека? — воскликнула миссис Фелпс.
Милдред засияла улыбкой:
— Гай, пожалуйста, не зли нас! Отойди от двери!
Но Монтэг уже исчез, через минуту он вернулся с книгой в руках.
— Гай!
— К черту все! К черту! К черту!
— Что это? Неужели книга? А мне казалось, что специальное обучение все теперь проводится с помощью кинофильмов. — Миссис Фелпс удивленно заморгала глазами. — Вы изучаете теорию пожарного дела?
— Какая там к черту теория! — ответил Монтэг. — Это стихи.
— Монтэг! — прозвучал у него в ушах предостерегающий шепот Фабера.
— Оставьте меня в покое! — Монтэг чувствовал, что его словно затягивает в какой-то стремительный гудящий и звенящий водоворот.
— Монтэг, держите себя в руках! Не смейте…
— Вы слышали их? Слышали, что эти чудовища лопотали тут о других таких же чудовищах? Господи! Что только они говорят о людях! О собственных детях, о самих себе, о своих мужьях, о войне!.. Будь они прокляты! Я слушал и не верил своим ушам.
— Позвольте! Я ни слова не сказала о войне! — воскликнула миссис Фелпс.
— Стихи! Терпеть не могу стихов, — сказала миссис Бауэлс.
— А вы их когда-нибудь слышали?
— Монтэг! — голос Фабера ввинчивался Монтэгу в ухо. — Вы все погубите. Сумасшедший! Замолчите!
Женщины вскочили.
— Сядьте! — крикнул Монтэг. Они послушно сели.
— Я ухожу домой, — дрожащим голосом промолвила миссис Бауэлс.
— Монтэг, Монтэг, прошу вас, ради бога! Что вы затеяли? — умолял Фабер.
— Да вы почитали бы нам какой-нибудь стишок из вашей книжки, — миссис Фелпс кивнула головой. — Будет очень интересно.
— Но это запрещено, — жалобно возопила миссис Бауэлс. — Этого нельзя!
— Но посмотрите на мистера Монтэга! Ему очень хочется почитать, я же вижу. И, если мы минутку посидим смирно и послушаем, мистер Монтэг будет доволен, и тогда мы сможем заняться чем-нибудь другим. — Миссис Фелпс нервно покосилась на пустые стены.
— Монтэг, если вы это сделаете, я выключусь, я вас брошу, — пронзительно звенела в ухе мошка. — Что это вам даст? Чего вы достигнете?
— Напугаю их до смерти, вот что! Так напугаю, что света не взвидят!
Милдред оглянулась:
— Да с кем ты разговариваешь, Гай?
Серебряная игла вонзилась ему в мозг.
— Монтэг, слушайте, есть только один выход! Обратите все в шутку, смейтесь, сделайте вид, что вам весело! А затем сожгите книгу в печке.
Но Милдред его опередила. Предчувствуя беду, она уже объясняла дрожащим голосом:
— Дорогие дамы, раз в год каждому пожарному разрешается принести домой книгу, чтобы показать своей семье, как в прежнее время все было глупо и нелепо, как книги лишали людей спокойствия и сводили их с ума. Вот Гай и решил сделать вам сегодня такой сюрприз. Он прочтет нам что-нибудь, чтобы мы сами увидели, какой это все вздор, и больше уж никогда не ломали наши бедные головки над этой дребеденью. Ведь так, дорогой?
37 
