117 
Лука извинился и снова повернулся лицом к Филиппу, но тот неожиданно отбросил шпагу и кулаком свалил соперника на землю, придавил коленом и, выхватив кинжал, уже хотел перерезать тому горло.
— Я тебя предупреждал, что итальянец ничего не стоит по сравнению с бургундским рыцарем, — насмешливо сказал он. — Молись!
— Сжалься, будь милосерден! Да, я солгал, чтобы король поверил, будто ты и Фьора составили против него заговор. Но;..
— Если у тебя есть еще что сказать, поторопись, потому что я не могу больше терпеть!
— Ребенок действительно существует, но его отец — Лоренцо Великолепный! Смилуйся!
Филипп уже поднял кинжал, но тут раздался крик короля:
— Стой!
Не отпуская поверженного врага, Филипп повернулся в сторону трибуны:
— Поединок должен закончиться смертью одного из противников, сир, я вам это напоминаю. Жизнь этого человека принадлежит мне!
— Тогда отдайте ее нам! Он — негодяй, и господь все верно рассудил; но он все-таки посол, который находится слишком близко к дому Медичи! Мы не хотим слишком обижать сеньора Медичи, который пользуется нашим расположением.
Селонже поднялся, но не убрал кинжал в ножны, а продолжал смотреть на поверженного врага.
— Воля короля для меня закон! Но могу я спросить, что вы намерены с ним делать?
— Он вернется во Флоренцию под конвоем и с сопроводительным письмом, в котором будет сказано обо всем, что здесь случилось, — сказал Людовик. — Надеюсь, сеньор Лоренцо сам решит, как с ним поступить. Стража! Отведите его в комнату, и пусть он останется там под охраной до самого отъезда!
А в это время, видя, что его услуги больше не понадобятся, палач поклонился Фьоре и направился к башне Справедливости.
Фьора больше всего на свете хотела броситься к Филиппу, но без позволения короля не смела сдвинуться с места. Филипп подошел к королевской трибуне, но не опустился на колени, как этого требовал обычай:
— Жизнь и честь донны Фьоры спасены, чего и хотел бог, сир. А я становлюсь пленником вашего величества.
— Это как раз то, чего нам хотелось бы, но, прежде чем мы вынесем окончательное решение, ответьте на один вопрос. Если мы теперь дадим вам свободу, что вы с ней сделаете?
— Я возвращусь туда, откуда пришел, сир! — твердо сказал Филипп.
— 01 Вздох Фьоры был слишком слабым, но король все-таки его услышал и жестом приказал ей молчать.
— Вы хотите сказать, что вернетесь в монастырь? — уточнил он.
— Да, сир. Я не хочу больше служить никакому хозяину, кроме бога. И пусть король меня простит.
— Мы не можем вас упрекать за такое высокое устремление, но ваша свобода все еще находится под вопросом. Итак, мы предлагаем вам выбор: либо вы уезжаете с вашей супругой и сыном в свои бургундские земли, которые за вами сохранены, и живете там, либо вы проведете несколько невеселых лет в нашем замке Лош, в одной из его темниц! Подойдите сюда, донна Фьора!
Молодая женщина подошла к своему супругу, на которого не осмеливалась взглянуть.
— Сир! — произнесла она и подняла на короля свои полные слез глаза. — Я умоляю ваше величество не ставить мессира де Селонже перед таким трудным для него выбором. Разрешите ему вернуться в монастырь, если он этого желает.
— А что будет с вами, мадам?
— Все, что будет угодно королю, — тихо сказала Фьора. — Я подчиняюсь вашей воле. Я страшно устала…
— Надо думать! — кивнул король с сочувствием. — Как бы то ни было, за вами остается Рабодьер, который я вам дарю пожизненно с правом наследования вашими потомками. Однако посмотрите, что там?
К ним приближалась принцесса Жанна, которая покинула трибуну после того, как окончился поединок, и отец ей что-то прошептал на ухо. Она вела за руку маленького Филиппа, а следом шла Леонарда.
Как и все собравшиеся, Филипп тоже повернул голову туда, куда смотрел король. При виде принцессы и очаровательного малыша он замер. Жанна наклонилась к Филиппу:
— Не хотите ли обнять вашего отца?
Малыш с восторгом смотрел на высокого рыцаря в полном вооружении. Именно таким он представлял своего отца. Мальчик бросился к Филиппу, который встал на колено и раскрыл объятия, но не мог прижать сына к груди, потому что стальные доспехи могли причинить ему боль. Но он обнял его с такой нежностью, что это вызвало довольную улыбку на лице короля.
— Я думаю, — вздохнул он, — что тут все ясно!
С трудом поднявшись, он спустился по ступенькам трона.
— Мы не собираемся требовать от вас клятвы верности, — сурово произнес он, обращаясь к Филиппу. — Однако настаиваем на официальном признании того, что отныне вы не станете никаким образом вредить нам и не будете прививать своим сыновьям ненависть к Франции, а, напротив, разрешите им поступить на нашу службу. Не забывайте, что Селонже находится в Бургундии, а сама Бургундия снова принадлежит французской короне.
117 
