очень нудно 
27 
Между тем дворец ожил, разбуженный воплями Никифора. Солдаты сбегались во двор. Из окна им показали отрубленную голову Никифора, которую Цимисес держал за волосы.
— Я убил этого предателя! — крикнул он. — Теперь я ваш император!
Изменить было уже ничего нельзя, и солдаты дружно приветствовали убийцу. Продажный Константинополь, всегда уважавший только силу, последовал их примеру, когда на заре людская молва разнесла весть об убийстве. На сей раз Теофании показалось, что она в самом деле обрела столь долгожданное счастье.
Впрочем, трусами в этом городе были далеко не все. Нашелся человек, которого до глубины души возмутила ночная резня, устроенная новым императором, и он не собирался молчать. Это был все тот же неукротимый патриарх Полуэкт. Когда через два дня после преступления Иоанн с торжеством направился в собор Святой Софии, дабы получить благословение на царство вместе с императорской короной, он, к своему великому изумлению, увидел, что громадные двери заперты и вдобавок прикрыты живым щитом. Прямо перед порталом стоял Полуэкт в полном патриаршем облачении, а вокруг него толпились дрожавшие от ужаса священники. Едва лишь новый базилевс поднялся по ступенькам, как Полуэкт, широко раскинув руки, преградил ему путь.
— Прочь, убийца! Гнусный преступник, запятнанный кровью собственного дяди! Пока я жив; ты не войдешь в жилище всемогущего господа нашего. Ему противны злодеяния твои, и точно так же ты мерзок для всех добрых христиан. Убирайся! Пусть демоны благословят тебя, и у них проси корону, которую ты замарал в крови…
Звенящий от гнева голос святого старца разносился по площади, достигая последних рядов собравшейся у храма огромной толпы. Полуэкт, воздевший руку для анафемы, был столь внушителен, что испуганный Иоанн попятился, невзирая на всю свою отвагу. За его спиной уже начинало глухо роптать громадное человеческое море. Императора охватил ужас: еще одно слово этого тощего старика — и он станет добычей озверелой толпы! Мгновение назад эти люди восторженно приветствовали его, а теперь готовы растерзать… Ему стало так страшно, что он решился на отчаянный шаг. Смиренно преклонив колени перед патриархом, он возопил со слезами на глазах:
— Святейший, мне понятен твой гнев, и я с радостью принял бы справедливую кару, если бы совершил то преступление, в котором ты меня обвинил. Император мертв, это правда… он был подло убит, но не мною! Я не запятнал рук своих кровью дяди…
Патриарх, ошеломленный такой наглостью, сдвинул брови. В глазах его сверкнула молния, и голос задрожал от ярости.
— И ты смеешь это отрицать?! Разве не ты с торжеством показывал солдатам окровавленную голову законного государя?
— Неужели ты больше веришь россказням пьяной солдатни, чем мне? Да, я поднял голову моего несчастного государя, но лишь для того, чтобы показать всем, что он действительно мертв. Как ты можешь обвинять меня в его убийстве, если я со всех ног бежал, чтобы помочь ему? Единственное мое преступление состоит в том, что я опоздал. Вся спальня была уже залита кровью…
Лицо Полуэкта исказилось гримасой отвращения. Он опустил руку, внезапно ощутив бессилие и усталость. Ему стало ясно, что он и на сей раз проиграл: подобно своей жертве, этот человек сумеет найти свидетелей, которые поклянутся на Евангелии, что он говорит чистейшую правду… Бороться с подобными людьми было бессмысленно. Но патриарх все же решил предпринять последнюю попытку.
— Быть может, ты не лжешь, и я готов тебе поверить, если ты докажешь чистоту своих намерений. Ты оплакиваешь смерть дяди? Значит, ты должен отомстить за него. Отдай преступников в руки палача и изгони из дворца коронованную шлюху, которая открыла дверь убийцам собственного мужа! Лишь тогда врата Церкви раскроются перед тобой. Лишь тогда получишь ты корону…
Слова старика вызвали оглушительную овацию. Пришедшая в неистовство толпа горячо поддерживала его. Слышались громкие крики:
— Смерть убийцам! Теофанию в монастырь!
И вновь Цимисес, уже считавший, что опасность миновала, побледнел от страха. Он понял, что должен уступить, иначе ничто не спасет его от этого разъяренного простонародья. Полуэкт, воспрянув духом, ждал ответа. Впервые ему удалось одержать победу — пусть даже и неполную. Он бросил взгляд на коленопреклоненного человека, у которого внезапно поникли плечи, словно роскошное одеяние оказалось для него непосильной тяжестью. Что ж, если ему так нужен императорский пурпур, он за него заплатит!
27 
