очень нудно 
43 
— Негодница!.. Тогда не будет тебе еды! Никакой еды, пока Фагот не получит удовольствие…
Потом он вышел, посасывая раненую руку, из которой лилась тонкая струйка крови. Задвинулись мощные засовы, послышались тяжелые шаги вниз по лестнице, и Катрин упала на соломенную подстилку, внезапно лишившись нервной энергии, которая поддерживала ее во время этой жуткой сцены. Она закрыла голову руками и зарыдала. Да, Гарэн приговорил ее к самой жестокой смерти, бросив ее этому животному. Если она не покориться ему, он заморит ее голодом… Пустой желудок уже начал мучить ее. Слабый огонь, который зажег Фагот, превратился в кучку тлеющих угольков, и бедная женщина подползла и встала на колени перед ними, пытаясь согреть ледяные руки. Настала ночь, и окно превратилось в несколько более бледный прямоугольник в давящей темноте башни. Когда последние угольки догорели, Катрин осталась одна в темноте и холоде, оставленная на милость ужасного зверя, которого для нее выбрал Гарэн.
Всю ночь она скорчившись просидела у стены, устремив взгляд в темноту, прислушиваясь к малейшему звуку и не решаясь уснуть. Пытаясь согреться, она сгребла к себе всю солому. Но когда настал рассвет, Катрин дрожала от холода.
Следующие три дня были пыткой. Она ослабела от голода и промерзла до костей, поскольку слабый огонь, который Фагот разжигал каждое утро, не давал тепла, и ей все время приходилось собирать силы, чтобы противостоять натиску своего тюремщика. Она страдала от боли и спазмов, сводивших ее голодный желудок; ледяная солоноватая вода — все, что давал ей Фагот, — не приносила облегчения. Она рискнула все-таки уснуть, заметив, что отодвигаемые засовы производили достаточно шума, чтобы разбудить даже мертвого. Наконец-то она была избавлена от страха перед внезапным нападением. Но каждый раз, когда мерзавец бросался на нее, ей становилось все труднее и труднее защищаться… борьба причиняла все больше мучений. Ее руки были ужасно слабы.
Только благодаря крепкому сложению и прекрасному здоровью, она могла еще держаться и собирать последнее силы для защиты. Но голод обессилил ее, подрывая волю и мужество. Недалеко было то время, когда она смирится со всем ради того, чтобы выжить… даже с Фаготом!
Утром четвертого дня Катрин была так слаба, что даже не смогла поднять руку. Когда Фагот вошел в ее тюрьму, она осталась на месте, лежа на соломе и не в силах пошевелиться, безразличная ко всему. Запас ее сил был исчерпан. Когда она закрывала глаза, перед ними вспыхивали красные круги, а когда открывала их снова, то видела множество пляшущих черных мошек…
Она смутно сознавала, что Фагот встал на колени рядом с ней… Когда он положил руку ей на живот, чтобы проверить ее реакцию, ее охватило отчаяние, но она была слишком слаба, чтобы сопротивляться. Она почувствовала какую-то отстраненность. Ей уже было все равно скоро она умрет. Завтра… или послезавтра, а может быть, и в эту ночь… Какая разница, что этот негодяй сделает с ее телом? Она уже так много страдала, что уже почти ничего не чувствовала. Единственное, что она ощущала, это боль в шее, разрываемой и стираемой до мяса железным ошейником… Катрин снова закрыла глаза и погрузилась в блаженное забытье, которое охватывало ее теперь все чаще и чаще. Она неясно чувствовала, как Фагот расстегнул ей платье, обрывая от нетерпения шнурки, разорвал рубашку. Холод коснулся ее голой кожи, когда тюремщик стал ощупывать ее тело своими тяжелыми, жадными руками. Он хрюкал, как свинья, укладываясь на нее…
Катрин слабо старалась защититься от последнего натиска, но это было все равно что пытаться двигаться в облаках ваты. Тяжесть сминала ее, но вдруг что-то произошло. Фагот резко встал, и Катрин задрожала от холода на своей соломенной подстилке. Сквозь туман она смутно увидела, что над ней стоит Гарэн с хлыстом в руке… Это-то и заставило Фагота встать.
Гарэн встал на колени около нее и положил руку на ее левую грудь. Несмотря на шум в ушах, Катрин прекрасно понимала, что он говорит.
— Она уже полумертвая! Что ты делал с ней?
Она услышала и то, что ответил идиот:
— Без еды… Она плохо обошлась с Фаготом…
— Ты хочешь сказать, что она не ела четыре дня? Чертов кретин! Я велел тебе наказать ее, но не убивать! Она умрет через день-другой… Принеси супа… немедленно…
Гарэн склонился над ней и поправил платье на ее изможденном теле. Руки его были нежны, и у Катрин затеплилась надежда. Вероятно, он начинает сожалеть о том, что сделал с ней? Она подумала, что, может быть даже простит его, если он заберет ее сейчас из этого ада.
43 
