147 
Он осторожно открыл дверь, посмотрел направо и налево, потом скользнул в коридор и в одну из палат.
Аппаратура гудела и попискивала, следя за состоянием какого-то несчастного ублюдка, лежавшего в постели. Старательно обходя «глазок» камеры наблюдения, он двигался вдоль стены, пока не отошел на безопасное расстояние, откуда можно было направить дистанционный пульт с глушилкой.
Когда прозвучал сигнал тревоги, он был уже в следующей комнате – успел прежде, чем прибежала команда интенсивной терапии. Он повторил ту же операцию во второй палате, злорадно усмехаясь, когда мимо промчалась очередная бригада. Вырубил на всякий случай аппараты и в третьей палате, а затем бросился к палате 8-С.
К тому времени, как они сообразят, что это электронный сбой, все перезагрузят, сделают, что там нужно, для несчастных придурков в кроватях, он покончит со своим делом и уйдет.
Фримен вошел в палату 8-С. Горел только ночник, заметил он. Тишина и покой – все, что доктор прописал. Что ж, там, куда он ее пошлет, у нее будет полно и того, и другого. Он подошел к кровати и вытащил из кармана ампулу.
– Нечего было совать нос в мои дела, тупая сука.
Бакстер выскользнул из тени и приставил оружие к голове Фримена.
– И кто у нас теперь сука? – спросил он, а Трухарт встал между Фрименом и Стронг. – Кто у нас теперь тупая сука?
– Фримена взяли, – сообщила Ева.
– Ранча тоже взяли, – доложила ей Пибоди. – И этого, из бухгалтерии. И Тьюлиса, и Адамса. Бьют ее людей, как уток на пруду.
– Джанберри и Дельфино классно поработали над Биксом. Я бы сказала, подходит время финала.
Рене сидела в кабинете отца. Каждым вдохом она любила его. Каждым выдохом ненавидела.
– Ты не представляешь, что это такое – работать сегодня в отделе наркотиков, – пожаловалась она, сохраняя, впрочем, почтительное выражениелица и голоса. – Я не могу себе позволить выбросить человека на растерзание крысам из-за того, что он оступился. А ведь я поначалу думала, что именно это происходит с Биллом Гарнетом.
– Рене, когда один из твоих людей употребляет именно то, против чего ты борешься, ты обязана принять меры. Ты отвечаешь за честь отдела.
«Валяй, – думала она, – прочти мне еще одну классическую лекцию о кодексе чести Маркуса Обермана. – Я их все наизусть знаю».
– Я это прекрасно понимаю. Но и ты знаешь, что преданность – решающее качество в нашем деле. Я поговорила с Гарнетом, не стала вносить это в его личное дело, но приказала ему пройти программу реабилитации. И лишь несколько дней назад я начала подозревать его и еще одного из моих детективов… Папа, у меня есть причины полагать, что двое моих людей использовали моего осведомителя. Получали через него наркотики для потребления и перепродажи. У меня есть причины верить, что они убили моего осведомителя, прежде чем он успел связаться со мной.
– Бикс.
– Нет, не Бикс. Гарнет использовал Бикса для прикрытия. Я думаю, он хотел подставить Бикса, всю вину свалить на него. Нет, это была Лайла Стронг. – Рене вскочила и начала возбужденно расхаживать по кабинету. – Она, видимо, поняла, что я к ней подбираюсь, что я уже близко. Вот почему она сегодня пыталась бежать. Двое моих людей, папа, предали свою команду, департамент, меня. Свои жетоны. – Она выдавила из глаз слезы. – Это моя вина.
– Вина и ответственность не всегда совпадают. Рене, если ты в это верила, если у тебя были доказательства, почему ты не сообщила лейтенанту Даллас?
– Я сообщила. – Рене повернулась кругом. – Как раз сегодня. Она от меня отмахнулась, просто отмахнулась. Она подозревает Бикса… и меня. Она прямо зациклилась на нас, ничего не видит. Лицемерка, черт бы ее побрал.
– Она хороший коп, Рене.
«Она уже мертвый коп», – подумала Рене, но вслух сказала:
– Ты считаешь, что она лучше меня.
– Я этого не говорил и не думал. Тебе необходимо пойти с этой информацией к твоему командиру. Давно надо было это сделать. Ты должна позвонить ему и потребовать встречи в присутствии Даллас, сказать им все, что ты знаешь, выдать все, что у тебя есть.
– Я хотела сама удостовериться, а уж потом… Я сама над этим работала. Это моя ответственность.
Рене нарочно так сказала, потому что это было одно из его любимых слов.
– Папа, я думаю, они пошли дальше Кинера. Он был просто стукачом, скунсом. Я думаю, они пошли выше, именно поэтому Гарнет был убит. У меня есть улики в пользу этой версии. Я хотела их исследовать. Знаю, это дело Даллас, но, ради всего святого, пойми меня, папа, Гарнет, Стронг, даже Кинер – они же все мои! Я хотела сама разобраться.
147 
