Последние отзывы

  16  

– Между прочим, – сменил тему эргард, – ты ещё не сказал, где тебя прострелили.

– Под Крумом, ночью. Я туда на задержание ездил.

– Сам лично на задержание? – удивился друг. – Ваши специалисты без тебя не справились бы?

– Просто мне было интересно посмотреть на его жильё, – пояснил Эйнер.

– И что там было? – Верену тоже стало интересно. Ему представилась полутёмная комната, заставленная диковинными приборами и аппаратами, с телеэкраном во всю стену и огромными колбами с заспиртованными людьми.

– Ничего, – разочаровал его цергард. – Обыкновенно, как у людей. Наверное, они успели всё подчистить.

Потом он стал рассказывать о ночном происшествии, и страшные события в его изложении выглядели очень забавными. Особенно развеселил друзей эпизод, в котором глава контрразведки лично вооружает инопланетного шпиона собственным пистолетом, потому что «какая ни есть, а всё живая тварь, жалко, если пожрут», а потом ещё и отключается у него на плече, будто у любимого дядюшки.

…У Верена было хорошо. Тесно, зато тепло – госпиталь отапливался по третьей категории. Из лаборатории попахивало какими-то химикатами, но запах был мирным, успокаивал. Уходить не хотелось. Они ещё долго сидели рядом, забравшись с ногами на кушетку, потягивали горячий харат из одной кружки – лишнюю посуду хозяин не держал, вспоминали старых школьных знакомых, с которыми Верен встречался часто, но Эйнеру служба не позволяла.

– У Трогра погиб младший брат, нормальный, между прочим, не «болотный», – рассказывал последние новости Верен. – Говорит, родители от горя в полной невменяемости, старших детей видеть не хотят. Амра Коре-ат вышла замуж, за какого-то парня из Академии ВВС, не из наших. И Гедар женился, и Бору…

– Поветрие какое-то! – рассмеялся Эйнер. Что это их всех разобрало, одновременно? Семейным, разве, паёк увеличили? – и полюбопытствовал. – А дети есть?

– Пока нет, ни у кого. Рано ещё, вроде.

И тут Эйнер вскинул на друга красивые серые глаза. Они вдруг стали большими и испуганными. Спросил страшным шёпотом, как заговорщик:

– Слу-ушай! А у кого-нибудь из наших ВООБЩЕ ДЕТИ ЕСТЬ?! Хоть у одного?!!

Верен выронил кружу, остывший харат вылился на бурое солдатское одеяло.

Они вспоминали долго. Перебирали в уме друзей, знакомых, и знакомых тех знакомых, и ничего радостного вспомнить не могли. Получалось, что никто из выросших «детей болот» собственного потомства пока не имел. Хотя, самым старшим из них было хорошо за двадцать.

– Может, просто не успели? – предположил Эйнер. – Может, не хотят? Лично я в ближайшее время тоже заводить детей не стал бы…

– Не исключено, – охотно согласился друг. – Какие наши годы, в конце концов!

– Но знаешь, – цергард снова понизил голос, смотрел не прямо, а куда-то в сторону, отводя глаза, – ты всё-таки проверь. Так, для спокойствия души.

Верен молча кивнул.

В штаб Верховный цергард вернулся ко второму закату.

И первым, кого увидел он у дверей своего кабинета, был юный агард Тапри, уныло подпирающий стенку.

Для него день сложился ужасно. Он не ел со вчерашнего утра, он не успел выспаться. Его грубовато растолкали, привели к кабинету Верховного цергарда Эйнера и велели ждать. Он ждал и ждал, час, другой, третий. Он ждал весь день. Уйти боялся – вдруг вызовут? Отлучался всего пару раз – в туалет, где не столько справлял нужду – особо-то и нечем было – сколько плакал неслышно, запершись в кабинке. Он чувствовал себя одиноким и забытым, вырванным из привычной жизни и брошенным на произвол судьбы. Там, в родном Круме, он был не бог весть кем, но всё-таки был, нёс важную службу, имел приписку и паёк. Здесь, в столице, его почти не существовало. До него никому не было дела. Забрали его неожиданно, без отметки о выезде, значит, документы теперь не действительны. И вернуться назад самовольно нет никакой возможности, остановят на первом же блокпосту, могут даже пристрелить сразу, как дезертира тыла. А есть хочется невыносимо…

Мимо по коридору время от времени проходили контрразведчики, все в таких чинах, что дух захватывало. В приемной, за длинным столом сидели двое, в звании старших агардов, не то секретари, не то охранники. Осмелев от отчаяния, Тапри пытался воззвать к их состраданию, привлечь внимание к скромной своей персоне. На него смотрели как на пустое место и цедили сквозь зубы: «Ожидайте».

  16