Особенно,... 
141 
Ильза о душевных метаниях нового спутника, понятно, не знала. Первый результат магического эксперимента девушку разочаровал, она жаждала продолжения.
– Вызови еще кого-нибудь, – пристала она. – Хельги и так всегда под рукой.
– Он так и будет попадаться, потому что ближе всех к нам. Чтобы вызвать другого, надо назвать конкретное имя. Кого ты хочешь увидеть?
Ильза задумалась. Те немногие имена, что она знала, как назло, повылетали из головы.
– Давай вызовем Одина! – назвала первого, кто пришел в голову. – Это северный бог, ему Меридит поклоняется.
– Еще не хватало! – завопила Меридит. – Во-первых, я ему больше не поклоняюсь, мы в ссоре! Во-вторых, вообще видеть его не желаю!
Тогда кого? Ирмина, старого бога, которого прежде, до прихода льдов, чтили в Лотте? Да Винчи, знакомого Хельги? Его неловко без дела беспокоить. Кого еще? Не Ирракшану же!
– Аллахе! – вспомнила она южного бога, ради которого женщины-сехалки наглухо занавешивают лица.
Но Гастон отказался. Сказал, что столь великих богов нельзя тревожить всуе, да и не в его это силах. Ильза нахмурилась. Того нельзя, этого нельзя… О! Придумала!
– Вызывай Кальдориана! – велела она. – Его-то ты не стесняешься потревожить?
– Ильза, тебе не следует утруждать Гастона, – вмешался Аолен. – Человек едва остался жив, а ты заставляешь его понапрасну расходовать силы.
– Один разочек! Последний! – взмолилась та. – Интересно же!
И вот Кальдориан появился. Не так эффектно, как Хельги, свету было намного меньше. Но все равно интересно, потому что Хельги свой, а этот – совершенно чужой, незнакомый демон! Дядька средних лет, богато одетый, но потрепанный и пьяный в стельку! Волосы его были всклокочены, рубаха, отделанная дорогим кружевом, вылезла из штанов, на щетинистых щеках алели отпечатки женских поцелуев. На ногах он едва стоял, все заваливался на невидимую стену пентаграммы и норовил сползти вниз.
– В… в… зывали? – пробормотал он заплетающимся языком. – З-з… з-чем?
Экспериментаторы переглянулись. К подобному вопросу они готовы не были.
– А зачем вообще вызывают демонов? – спросила Ильза громким шепотом.
– С этого надо было начинать! Сначала решить, чего вы от него хотите, потом уже вызывать! – ответила Меридит назидательно. И плюнула по-кансалонски: – Тьфу, пакость какая! – Она не терпела пьяных.
Выручил Хельги. У него оказался свой интерес.
– Мы вызвали тебя, дабы задать вопрос, – изрек он высокопарно. Именно так учил своих студентов общаться с демонами профессор Перегрин. – Ответствуй, тварь мира иного, поведай нам, каково это – стать бессмертным.
Пьяная физиономия расплылась в блаженной улыбке.
– В… великолепно! П… п-трясающе! Я ем-м-м – и иш-ш-чезаю! Пью – и иш-ш-чезаю! Беру что надобно – и иш-ш-чезаю… ик! Астрал! – Он помахал пальцем перед носом собеседника. – Великая вещ-щь – астрал!
– Слушай! – Магистр Ингрем перешел на нормальную речь, решив, что не стоит ломать язык ради пьяного придурка. – А как ты ориентируешься в астрале? Как попадаешь туда, куда хочешь?
Кальдориан осклабился, помотал головой:
– А я н-не хочу! Иш-ш-чезаю, куда попало! Пью, и иш-ш-чезаю!
– Понятно, – кивнул Хельги разочарованно: перенять опыт у старшего товарища не удалось. – Можешь исчезать.
– А пш-ш-ли со мной! – Кальдориан сделал широкий приглашающий жест. – В… выпьем! Как демон с демоном! – Он протянул руку, с явным намерением дружески хлопнуть собеседника по плечу, но невидимая преграда его остановила. Он расценил это как отказ. Промямлил гнусаво: – Жа-аль! Жа-аль! Я ищ-ще н… никогда не пил с у-у-бийцей! – И принялся истерически хихикать.
Хельги разозлился. Отрезал, оскалившись по-сприггански:
– С демонами не пью! Только ем! – Временами на него находило желание говорить гадости.
Кальдориан намек понял, впал в панику и заметался по пентаграмме в поисках несуществующего выхода.
– Сгинь! – махнул рукой Гастон Шин.
Демон исчез.
– Ничтожество! – прошептал юный маг с отвращением. – Силы Стихий, какое ничтожество! Почему именно ему, а не более достойному достался великий дар бессмертия?!
– Удивительно! – вторил ему эльф. – Кальдорианцы – одна из самых аскетичных, мрачных и закрытых сект! Кто бы мог подумать, что божеством их является столь разнузданный и невоздержанный субъект?!
– Наверное, с течением столетий он остепенится, – предположила Энка. – Так бывает. В ханжество чаще всего впадают именно те, кто особенно грешил в молодости.
141 
