Особенно,... 
.
Очередная сказка о Золушке 
170 
Покупателей на рынке было немного. Не сезон, решил Орвуд. Зимой в рабах особой нужды нет, больше съедят, чем пользы принесут.
Появление новых лиц заставило гоблинов оживиться.
– А вот невольники!.. Невольников кому!.. Крепкие, здоровые! Сам ловил!.. Товар отборный! – неслось со всех сторон.
– Вам для чего надобно, почтеннейшие? – подскочил бойкий молодой торговец в синем халате. И уж так он старался угодить, что даже ушами прял от напряжения. – В рудники? В гарем? В черное услужение?
– Нам по хозяйству! – отвечал Орвуд важно.
Гоблин радостно подпрыгнул:
– О! Тогда вам старушку надо! Эх, вот у меня старушка есть! И стряпать, и прибирать, и за малыми ходить – на все горазда!
– Какая старушка! – рявкнула сильфида, машинально хватаясь за рукоять меча – вертлявый гоблиненыш ее жутко раздражал. – Не видишь, мы воины! Жизнь у нас походная, что мы с ней делать станем? На себе таскать? Спасибо, другой груз найдется!
Торговец замахал руками, затряс острой козлиной бороденкой:
– Не надо! Не надо старушку, господа хорошие! Уриаш у меня есть! Сильный как вол, глупый как пень, смирный как овца – в ошейнике рожден! Тяжести таскать – лучшего не найдете!
– Ну покажи, что ли, – поморщился Орвуд.
– Рагнар уриашей не любит, – вспомнила Ильза.
Сильфида больно толкнула гнома в бок, прошипела сердито:
– Нам не нужен раб, рожденный в ошейнике! Такого на волю не отпустишь, он к ней не приспособлен. Даже помереть может!
– Да еще и глупый, – разочарованно протянул Эдуард. – Нет, я умного хочу, чтобы поговорить…
– Есть! – с восторгом взвизгнул гоблин. – Есть у меня умный! Книгочей! Науки ведает! Говорить начнет – заслушаешься! Чисто соловушка поет!
Орвуд давно подозревал, что торговые гоблины применяют какую-то свою, торговую магию. Иначе как объяснить, что все четверо покупателей вдруг совершенно ясно почувствовали, что именно такого невольника им и не хватает для счастья! Будто затмение нашло: обрадовались, побежали смотреть!
А самое главное – они его купили!
Потому что хваленый книгочей оказался не кем иным, как Бандарохом Августусом собственной персоной!
Ильза не удержалась, взвизгнула от неожиданности, и хитрый гоблин мгновенно смекнул, в чем дело. Он тут же взвинтил цену вдвое!
– Ежели кто своего хочет на свободу выкупить, завсегда платит больше. Так уж заведено, у кого хошь спросите, добрые господа!
Орвуд пришел в ярость, швырнул монеты ему под ноги:
– На, подавись!
Всю обратную дорогу он бранил последними словами и торговца, и всю их сволочную гоблинскую породу, и Бандароха за компанию. Грозился, что по возвращении в родное время взыщет с него долг, причем с процентами за все истекшие столетия. Магистр не возражал, он был так счастлив, что готов был все отдать.
При виде возлюбленного, украшенного ошейником и огненной печатью во весь лоб, Эфиселия едва не лишилась чувств. Аолен тоже был в потрясении:
– Силы Великие! Неужели Мэб пала так низко, что продала несчастного пленника в рабство?!
Но Августус объяснил, что приключилось. Королева оказалась ни при чем. Во всем был виноват он сам. Оставшись в Волшебной стране на правах гостя, он пользовался некоторой свободой, мог гулять по замку и его окрестностям. Правда, покидать владения Мэб ему было не велено, ну да он и сам к этому не стремился, жизнь в королевских чертогах пришлась ему по вкусу.
Но в один несчастный день он, как обычно, отправился на прогулку. Шел себе, шел по зеленым лужайкам, не знающим зимы, по изысканным паркам и цветущим садам… и сам не заметил, не понял, как вышел к побережью! Да не к мирному, надежно охраняемому побережью островов Эмайн, а к дикому и опасному берегу фьордингов!
Они-то его и сцапали. Себе не оставили – зачем им такой дохловатый, разве что рыбам на корм? Сразу видно, не работник. Пока не помер, поспешили продать на юг, там любят грамотных в хозяйстве иметь.
Такова была история вкратце. Пространное описание горестей, выпавших на его рабскую долю, слушала одна Эфиселия. Ахала, всхлипывала по-бабьи, позабыв про свою воинскую доблесть. А диса с сильфидой, глядя на нее, наперебой упражнялись в остроумии.
– Если бы ваш яд можно было продавать на вес, мы никогда не знали бы нужды, – сказал девицам Орвуд, и они остались очень довольны.
С появлением Бандароха обстановка в коллективе отчасти разрядилась. Эфиселия цвела майской розой. Она больше не уходила вперед, не держалась в стороне, всем своим видом показывая: вы сами по себе, я сама по себе, и все мы – лишь случайные попутчики. Теперь ей было не до демонстрации собственной гордости. Она плелась позади, под ручку со своим нерасторопным возлюбленным, и ворковали они всю дорогу как голубки – одно удовольствие смотреть!
170 
