424 
Смущенный, перепуганный Артур сидел, прижавшись к борту спиной, на бледной, свежевыбритой щеке его багровел отпечаток ладони. А над ним, руки в боки, нависала разгневанная амазонка. Она метала глазами молнии и возмущенно голосила.
– Что стряслось? – сонно спросил Рагнар. – Что за шум, а драки нет? Или есть?
Амазонка обернулась, гордо вздернула подбородок. На миг Ильзе показалось, что у нее из ноздрей идет дым.
– Этот негодяй! Он посмел приставать ко мне!
– Как именно? – с интересом уточнила сильфида.
– Какая разница, как именно?! Грязно!
– А всетаки?
– Он сделал мне непристойное предложение!
– Я… Я не… Я был деликатен, клянусь вам! Я не позволил себе ничего дурного. Только спросил! – пролепетал несчастный. – Я так долго был один…
Энка взглянула на молодого человека благосклонно. Вымытый, выбритый и коекак переодетый, он выглядел вполне симпатичным. Лично она не стала бы поднимать визг, даже если бы он не только попросил.
– Да как он смел помыслить подобное?! Позарился на благородную деву, подлый, недостойный мужлан! Мой народ презирает мужчин! Никто из нас никогда не падет так низко, чтобы…
– Насчет недостойного – это она зря, – сказал Хельги в полголоса. – Он, может быть, вообще король.
– Почему я король? – испугался Артур.
– Да так… Со спины вроде бы похож, – ответил демон уклончиво.
– Слушай… – обратилась Меридит к амазонке. В голосе ее не было ни тени осуждения, только искреннее любопытство. – Если вы презираете мужчин, зачем тогда так одеваетесь? В Аполидии проститутки и то скромнее выглядят, не в обиду будь сказано.
Диса не преувеличивала. Упомянутые дамы носили свободные, легкие туники, скрывающие до поры до времени их прелести. Кожаный, с ремнями и завязочками, наряд благородной девы подчеркивал все, что можно подчеркнуть. Вдобавок поверх всего надевался облегченный доспех, прикрывающий грудь, причем форма его точно воспроизводила данную часть тела (Меридит и Ильза со стыда бы сгорели, случись такое напялить). Так что вид у амазонки, обладавшей, кстати, весьма эффектным телосложением, был откровенно обольстительным.
Эфиселия резко обернулась:
– Я что же, не имею права выглядеть красивой?
– Имеешь, – отвечала диса спокойно. – Но тогда не отнимай у других права на твою красу реагировать. – И, не стесняясь присутствием заинтересованных лиц, посоветовала Артуру: – Не связывайся с ней больше. Она странная. Лучше договорись с Энкой, она не станет особенно возражать, и опыт у нее есть.
Энка опровергать слова подруги и не думала, но Артур совету не последовал. Не то сильфида оказалась не в его вкусе, не то происшествие его слишком смутило. Он вообще был стеснительным; замкнутым и молчаливым юношей. Хотя о чем ему, не помнящему самого себя, было разговаривать?
Расстояние до Замерзшего Архипелага Хельги рассчитал верно. К концу шестого дня Аолен увидел на горизонте землю.
Недружелюбно встретила путников историческая родина Хельги. Целая туча стрел взвилась в воздух и полетела в их сторону.
– Взбесились они, что ли?! – возмущенно крикнул гном. – Что за манеры – так обращаться с мирными путниками?!
– А ты на что рассчитывал? Мы же на драккаре, – объяснил Хельги поведение бывших земляков. – Фьордингов нигде не любят. Давайте попробуем причалить в другом месте, менее населенном.
Но Меридит не поддержала брата по оружию.
– Лучше мы станем громко орать, что мы не фьординги.
Орать пришлось долго. Хор никак не слаживался. Энка сбивала ритм своими упреками: ей все казалось, что Эфиселия и Аолен плохо стараются. Наконец береговая стража все же позволила им подойти к берегу. С некоторым даже трепетом ступил Хельги на землю предков. И первый, кого он там увидел, был Мерлин собственной персоной! Теперь он выглядел иначе – походная одежда, оружие и заплетенная в косу борода делали его похожим скорее на воина, чем на мага. Будущий учитель мэтра Перегрина стоял на берегу и напряженно наблюдал за приближением драккара. Наверное, он и стрелы отводил – ни одна не смогла достигнуть цели. Но встречал маг не своих недавних клиентов, а Артура! Бросился к ничего не понимающему юноше как к родному, обнял за плечи. Он казался взволнованным едва ли не до слез. И уж так благодарил, так благодарил, что стало предельно ясно – первый подвиг они совершили!
424 
