очень нудно 
122 
Лоренцо посмотрел на него сверху вниз, и в его взгляде чувствовалось презрение, смешанное с жалостью:
— Об этом не может быть и речи. Твое присутствие здесь в этот страшный день показало всем, откуда был нанесен подлый удар, который поразил моего брата и жертвой которого едва не стал я сам. Ты останешься в моем доме столько, сколько я сочту необходимым!
— Я являюсь легатом его святейшества папы, и поэтому меня нельзя задерживать против моей воли! Ты не осмелишься, я уверен, поднять руку на князя церкви!
— Я? Никогда в жизни! Ты совершенно свободен и можешь идти туда, куда захочешь. Иди! Двери открыты!
Молодой прелат посмотрел в насмешливое лицо Медичи, на тело его брата, на застывшие лица вооруженных стражников, а затем на толпу. Даже толстые стены собора не могли приглушить возмущенных криков: «Смерть Пацци! Смерть Риарио!»и даже «Смерть папе!».
Несмотря на жару, он вздрогнул под своим пурпуром, низко опустил голову и, уже побежденный, даже не пытавшись бороться, сказал:
— Я доверяюсь тебе, сеньор Лоренцо!
Ничего не ответив, тот сделал ему знак следовать за собой, а сам встал во главе процессии и направился к выходу. Толпа замолчала и расступилась перед ним. Когда стали выносить тело Джулиано, на золотом шитье его одежды заиграло солнце, и снова наступила полная тишина. На главной колокольне печально звонили колокола, как к заупокойной службе, и этот звон разнесся по всему городу, который, казалось, затаил дыхание.
Внезапно как по команде совершенно таинственным образом толпа взорвалась: чудовищный вопль поднялся до неба. Могучий призыв, который, можно было подумать, исходил из самых недр земли. Похоронная процессия куда-то исчезла, унесенная человеческим морем, которое по своей прихоти превратило траур — в триумф, мертвого — в победителя, которого все наперебой приветствовали, а юный кардинал, которого все еще поддерживали священники, стал чуть не пленником, влекомым позади триумфальной колесницы, и на нем не хватало только кандалов и цепей.
— Идем! — сказал Фьоре Деметриос. — Тебе надо отдохнуть.
— А куда ты меня ведешь? Во дворец Медичи?
— Нет. Пока мы и близко к нему не подойдем. К тому же Эстебан меня ждет с мулами в таверне для моряков около сеньории.
— А мой попутчик? Мне не хотелось бы с ним расставаться.
— Он ушел вместе с Лоренцо и его людьми. Как только я привезу тебя во Фьезоле, то пойду во дворец и спрошу, что с ним стало. Одновременно сообщу всем о твоем приезде.
— Лоренцо знает. Он видел меня, когда я дала ему свою шпагу.
— Тем более я должен поговорить с ним сегодня вечером!
А теперь пошли!
Когда они вышли из церкви, жмурясь от слепящего солнца, площадь была пуста, но, направившись к сеньории, они смогли увидеть, что не весь город пошел за кортежем Медичи, а довольно многочисленная толпа стояла около старого дворца правосудия.
— Тут мы не пройдем, — заметил Деметриос. — Но иначе нельзя, если мы хотим встретиться с Эстебаном.
И правда, настоящее человеческое море, беспокойное и ревущее, билось о мощные стены сеньории. Из всех уст неслись громкие призывы, а колокол покрывал весь этот шум и гремел на весь город с головокружительной высоты башни, на вершине которой развевался флаг с изображением флорентийской красной лилии.
— Невероятно! — произнес Деметриос, не понимая, в чем дело. — Что делают здесь эти люди и чьей смерти они требуют?
Последние его слова заглушил радостный вой: дверь на балкон открылась, и на него вышли два солдата, одетые тоже в зеленую одежду, они тащили за собой связанного человека, который выл от страха. Толпа замолчала, ожидая, что будет дальше.
Дальше все случилось очень быстро. Один из солдат вонзил в грудь жертвы длинный нож, его товарищ подхватил оседающее тело, из которого первый успел вытянуть свой нож, и перебросил его через решетку балкона. Тело упало на мостовую, заставив толпу расступиться.
На балконе вновь повторилась та же сцена, и еще один труп оказался на мостовой, в то время как на зубцах стены показалось знамя Цезаря Петрукки, и это означало, «что в городе власть снова принадлежит законному правительству и что настало время репрессий…
У Деметриоса не было времени узнать более подробно, в чем, собственно, дело, поскольку он был занят тем, что старался освободиться от мальчишки, который карабкался на него, чтобы лучше видеть происходящее. На помощь пришел Эстебан, который, видя затруднение своего хозяина, пробрался к нему, используя локти и кулаки. Он ухватил мальчишку и подсадил на один из выступов стены, на котором крепились факелы, а затем взял Деметриоса за руку и хотел было повести его за собой, как неожиданно увидел Фьору.
122 
