очень нудно 
17 
Однако, воздав должное этим знакам внимания, королевский советник издал лишь глубокий вздох.
— Вы очень скоро раскаетесь в том, что так радушно принимаете гостей, по крайней мере, меня. Вы, без сомнения, полагаете, что я привез вам какое-нибудь известие от нашего государя?
— Да, верно, — призналась Фьора, — я так думала. Но даже если у вас нет для меня никаких известий, вы не будете от этого менее желанным для меня гостем. Разве после Санлиса мы с вами не стали друзьями?
— Я надеялся на это и именно потому по пути в изгнание не смог удержаться от того, чтобы не проведать вас. Мне хотелось провести подле вас несколько мгновений. Так или иначе, но это утешит меня.
— По пути в изгнание? Вы поссорились с королем?
— Поссорился — это мягко сказано. Предположим, что я вызвал его неудовольствие и он желает на время удалить меня.
Он посылает меня в Пуатье.
— В Пуатье? И что вы собираетесь там делать?
— Я решительно ничего об этом не знаю. Кажется, распутывать какую-то провинциальную историю вместе с городскими эшевенами; для такого человека, как я, это просто беда. Но наказание было неминуемо — я ведь и в самом деле сильно испортил ему настроение своими упреками.
— Неужели вы упрекали короля? Вы?
— Я, и хуже всего то, что я ничуть не сожалею об этом и готов повторить снова.
— Но почему?
— Потому что я начинаю думать, что он сошел с ума! Ради бога, мадонна, налейте мне еще немного этого бургундского!
Мне необходимо подкрепиться, так как я собираюсь сообщить вам нечто довольно горестное. Я совсем не узнаю нашего государя. Он, такой мудрый, такой осторожный, такой предусмотрительный во всем, что касается человеческой жизни… и вдруг он ведет себя так, как если бы на его месте находился покойный герцог Карл.
— Вы хотите сказать, что он истребляет тех, кто оказывает ему сопротивление?
— Да, что-то вроде этого. Король начинает с того, что приказывает Рене Лотарингскому сидеть смирно и отправить свои войска обратно. Затем он подкупает Сигизмунда Австрийского с тем, чтобы тот оставался в своем Тироле; и потом то же самое проделывает со швейцарцами, чтобы они не претендовали на большее, нежели уже имеют. Вслед за этим, как раз после вашего приезда, мы занимаем земли, прилегающие к реке Сомме. И тогда!..
И тут Коммин, для которого политика стала его второй натурой, пространно и со всеми подробностями рассказал хозяйке замка, как Людовик XI под ложным предлогом о защите достояния Марии Бургундской, которая, между прочим, является его крестницей, дабы употребить его с пользой для сироты, как и полагается хорошему крестному отцу, вторгся в графства Пикардию и Артуа. Многие города — Абвиль, Дулан, Мондидье, Руа, Корби, Бапом и прочие — были сданы почти без борьбы, не имея возможности обжаловать его действия; зато другие, где, вероятно, еще сохранились бургундские губернаторы, отказались сдаваться и призвали на помощь Марию Бургундскую.
Этим самым они, без сомнения, навлекли на себя гнев короля Франции, их постигла печальная участь: приступы, грабежи, казни именитых граждан, выселение жителей и разрушение целиком или частично деревень, замешанных в сопротивлении.
Это был уже не тот паук, терпеливо ткущий свою паутину в тиши кабинета, это был Аттила, отправившийся во главе своего войска за добычей.
— Вот каким образом, — заключил Коммин, — между королем и мною возникли разногласия. Я упрекнул его в величайших бесчинствах, которые так плохо сообразуются с его характером, а он в ответ бросил мне упрек в том, что во мне все еще жив фламандский дух и что я симпатизирую его врагам. Вот почему, как вы сами догадываетесь, я на пути в Пуатье. Единственным утешением мне служит то, что я смогу заехать в город Туар и повидаться с госпожой Элен, моей распрекрасной супругой.
— Это верно, вы видите ее не очень часто. Разве это в порядке вещей, когда жена, а вместе с нею и все домочадцы вынуждены жить взаперти в поместье, тогда как ее супруг постоянно находится при дворе своего государя? — в задумчивости произнесла Фьора. — Такое впечатление, что вы навещаете свою супругу только в тех случаях, когда просто не можете этого избежать? Вы кажетесь мне довольно странными людьми, вы все — и французы, и бургундцы! У нас не так, муж и жена живут вместе, пока смерть не разлучит их. И не говорите мне, что здесь так принято, что такова жизнь буржуа. Монсеньор Лоренцо и донна Кларисса, его супруга, разве они не живут всегда под одной крышей или, по крайней мере, в одном и том же городе. Но здесь все иначе, король обитает в Ле-Плесси, а королева в Амбуазе; ваша супруга находится в Туаре, а вы подле короля, и…
17 
