очень нудно 
27 
Из груди Фьоры вырвался вздох облегчения. Филипп был брюнет, а у этого мужчины волосы хотя и грязные, но белокурые, пшеничного цвета. У нее перехватило дыхание от отвращения. Она всем сердцем ненавидела этих неистовствующих людей, обычно таких любезных и спокойных, но которым достаточно было сказать, что незнакомец, которого они видят перед собой, — враг, как они превращались в стаю волков.
Фьора наблюдала эту жестокую сцену, не в силах отвести взгляда. Ей было бесконечно жаль этого несчастного, который в такой жаркий день, должно быть, жестоко страдал, не имея возможности выпить глотка воды.
Она буквально просверлила взглядом Флорана:
— Поди принеси мне из трактира пинту свежего вина!
Фьора сказала это тоном, которому невозможно было противостоять. Понимая, что спорить бесполезно, Флоран быстро пробрался сквозь толпу и вернулся через несколько минут с кувшином в руках, который передал молодой женщине.
— Что это вы хотите сделать? — шепотом спросила Леонарда, которая, однако, уже все поняла.
Фьора все же решила объясниться:
— Возможно, мы встречали этого человека в прошлом году в лагере герцога Карла. Я хочу поддержать его силы…
И, не дожидаясь ответа, пустила своего мула в гущу толпы по направлению к клетке.
— Эй! Куда вы? — закричал солдат, который предложил им укрыться на подъемном мосту.
— Напоить несчастного, — бросила через плечо Фьора. — Этот человек — пленник. Он не осужденный!
Под мощным напором животного толпа расступилась, не оказывая почти никакого сопротивления. Эта женщина, такая красивая и, как видно, в скором времени готовящаяся стать матерью, внушала всем уважение. Однако один из охранников вдруг воспротивился:
— Что вы здесь делаете? Прочь отсюда!
— Я друг короля Людовика. Сегодня мы отмечаем его праздник, и я хочу предложить этому несчастному немного вина. У вас есть какие-нибудь приказания, запрещающие это сделать?
— — Нет, но…
— У вас есть приказ, который помешал бы вам принять кувшин вина? Вы и ваши товарищи, должно быть, тоже хотите пить.
Ваша задача выполнена, так выпейте за мое здоровье. Я не отниму у вас много времени!
В ее тонких пальцах заблестели золотые монеты. В изумлении солдат пристально на нее посмотрел.
— Кто вы? — запинаясь, проговорил он. — Вы прекрасны, как Дева Мария, добрая госпожа!
— Кто я, не имеет значения. Я дала обет оказывать помощь тем, кто в ней нуждается. Могу ли я подойти к пленнику?
Толпа, которая прежде гудела и бранилась, затихла, усмиренная необычным видом этой одетой в голубое молодой женщины, спокойным взглядом ее серых глаз и властными манерами, свойственными лишь знатным дамам. Наблюдать за ней, в конце концов, было интереснее, чем завывать и бросаться капустными кочерыжками в закованного в цепи человека, который, казалось, этого не замечал.
Сержант отошел в сторону:
— Как вам будет угодно, благородная госпожа… Но только на несколько минут!
Фьора была уже возле клетки, она оказалась на одном уровне с пленником благодаря тому, что сидела на муле. Чтобы приостановить его движение, она ухватилась за одну из перекладин:
— Возьмите это вино, мой друг, и выпейте его!
Звук ее мягкого голоса проник сквозь толщу отчуждения, которым этот человек отгородился от всего мира, чтобы никого не видеть и не слышать. Он приподнял голову, опущенную на руки, показав свое исхудавшее, но такое знакомое Фьоре лицо.
— Матье! — прошептала она, в то время как пленник быстро схватил запотевший кувшинчик и стал из него с жадностью пить. — Матье де Прам! Но как вы здесь очутились? Где Филипп?
Услышав свое имя, несчастный вздрогнул и взглянул на нее поверх кувшина. В глазах его была скорбь.
— Умер!.. — произнес он наконец. — Его взяли… как мятежника, в Дижоне… и казнили. Я хотел поднять народ, чтобы спасти его от эшафота. Вот за это меня и схватили.
На какое-то мгновение воцарилось глубочайшее молчание.
С остановившимся сердцем Фьора взглянула на закованного в цепи человека. Ей показалось, что голос ее, ставший вдруг странно беззвучным, доносится откуда-то издалека.
— Умер? Вы хотите сказать… что его убили?
— Да, люди короля. Губернатор Дижона, сир де Краон! Сам я не видел, как он умирал, меня увели до казни… но он уже был на эшафоте… Простите меня! Вы помогли мне, а я причинил вам боль.
Фьора уже ничего не слышала. Вокруг нее все закачалось.
Пронзительно синее небо, флюгеры замка, перекладины клетки и взволнованное лицо молодого пленника, который расширенными глазами смотрел, как она бледнеет, не в силах ей чем-нибудь помочь.
27 
