Глава 5. ТРИ ЖЕНЩИНЫ

Да, это была Хатун. Фьора убедилась в этом, придя в себя через пару минут. Инфессуре пришлось дать ей новую дозу своего чудесного средства, да еще, видимо, несколько пощечин, ибо щеки у нее горели. Она только теперь поверила в то, что видит лицо юной татарки с кошачьими глазами. Она тут же обняла ее за шею, расцеловала в обе щеки.

— Что ты делаешь здесь? Я думала, что не увижу тебя больше…

— Я тоже, моя хозяйка.

— Я уже давно не твоя хозяйка, — возразила Фьора.

— Ты всегда останешься ею для меня, даже если я должна подчиняться кому-нибудь другому. Разве можно забыть те счастливые дни, что мы прожили во Флоренции?

— Вы будете целоваться позже, — сказал кто-то строгим голосом. — А мне хотелось бы продолжить осмотр.

Только тут Фьора заметила, что лежит на столе, голова ее покоится на подушке и что Анна потихоньку отталкивает Хатун.

Анна сняла пропитанный кровью тампон, наложенный Стефано, отбросила его, повернулась, чтобы что-то взять, затем высоко засучила широкие рукава своего платья, обнажив тонкие руки. В одной руке она держала что-то вроде золотой иглы со скругленным концом.

— Держите ее за руки, — приказала она. — Мне надо прозондировать рану, и поэтому ей нельзя шевелиться.

— Я не пошевельнусь, — твердо ответила раненая, что вызвало кроткую улыбку на полных губах еврейки.

— Такие обещания редко выполняются. Я предпочитаю, чтобы тебя все-таки держали. Тебе будет больно, но, если ты пошевельнешься, боль будет еще острее.

Хатун и Стефано послушно прижали руки Фьоры к столу.

Она же следила за своей целительницей, которая склонила над ней узкое смуглое лицо. Слегка полноватый рот ничуть не портил красоту Анны, у которой были такие красивые черные глаза, каких Фьоре никогда не приходилось видеть. Орлиный нос придавал ей строгий вид. От Анны приятно пахло майораном. Комната, куда перенесли Фьору, была скорее похожа на подвал.

Слегка повернув голову, она увидела множество полок, на которых стояли горшочки, пузырьки, коробочки, флаконы, пакетики с травами, какие-то странные стеклянные вазы и книги в старинных переплетах. Все это напоминало ей кабинет Деметриоса во Фьезоле.

— Мне не нравятся раны от стилета, — сказала Анна, распрямившись. — Они обычно более глубокие, чем раны от широкого лезвия. Я боялась, что рана будет глубже, но я вижу, она вскрыла другой шов… Ты уже была раньше ранена в плечо? — спросила она у Фьоры.

— Да, это была рана от удара шпагой немногим более двух лет назад, — сказала Фьора.

— Отличная работа. Кто лечил тебя тогда?

— Не думаю, что ты его знаешь, хотя он и итальянец. Его зовут Маттеоде Клеричи, и он был врачом последнего герцога Бургундского.

Ее прервал смех Инфессуры, звонкий и веселый, так не шедший к его лицу ночной птицы.

— Глядя на тебя, донна Фьора, никогда не скажешь, что ты старый вояка. Значит, ты знала Карла Смелого, этого знаменитого владыку?

— Я жила рядом с ним до самой его смерти. Но, — добавила Фьора со слабой улыбкой, — разве ты больше не республиканец, раз интересуешься герцогом?

— Герцог умер, и это все меняет. Его история очень интересует меня, как и все то, что относится к истории вообще. Надеюсь, что ты расскажешь мне о нем, донна Фьора. — Затем, повернувшись к Анне, он сказал:

— Ты можешь приютить ее у себя на время ее выздоровления? Потом я возьму ее к себе. Не скрою, что шпионы папы разыскивают ее повсюду, а теперь, конечно, и шпионы Борджиа.

Анна, промыв рану вином, настоянным на травах, наложила повязку с мазью и оторвалась на секунду от своей работы:

— Она может побыть у меня четыре или пять дней, думаю, что этого будет достаточно, если не поднимется высокая температура. Отец уехал в Перузу к умирающему другу. Хорошо, что его нет!

— Разве раввин Натан больше не открывает дверей несчастным? — спросил Стефано, и в голосе его чувствовалось разочарование.

— Не всем. Он ценит хорошее отношение папы к еврейскому сообществу Рима.

— Папа тоже. Он вытряхивает из вас немало золота!

— Конечно! Но он оставляет нас в покое и даже защищает от наших соседей. Если он откажет нам в своей поддержке, семья Ченчи, эти хищники, сидящие у наших дверей и следящие за нами, сразу же нападут на нас и сожгут наши дома. А это надо учитывать!

— Послушайте! — воскликнула Хатун, хранившая до сих пор молчание. Она держала в руках руку Фьоры, которую время от времени подносила к своей щеке, как это она делала раньше, когда они жили вместе во дворце Бельтрами. — Почему бы ей не поселиться у нас? Я уверена, что графиня Катарина, моя новая хозяйка, будет рада принять ее у себя. Она единственная в Риме, кто беспокоился о ней и сделал все, чтобы ей помочь. Дворец большой и…

  86