117 
И как ее величество королева Эренмаркская Гильда полностью разделяла увлечения молодого Видара, так и Адельгунда Тугенрайх во всем поддерживала супруга и собственноручно сшивала листы его трактатов. Неудивительно, что Манфред ценил свою королеву превыше Дев Небесных! О лучшей жене он и мечтать не мог. Из целого перечня недостатков, присущих женщинам, королева Адельгунда обладала одним-единственным: она почему-то рожала исключительно девочек, да еще и двойняшек через раз. Их уже немало скопилось в замке, старшие начинали входить в возраст, поэтому визиту такого достойного и пока еще неженатого молодого человека, как Йорген фон Раух, многодетный отец был особенно рад. Родство ланцтрегера Эрцхольма с юными принцессами было достаточно дальним и препятствием браку служить не могло, это любой хейлиг согласится подтвердить. Титул у парня невысок – так разве принцев на всех напасешься? Зато весьма хорош собою, девочки не будут в обиде, если удастся сосватать им такого кавалера. А если выберет старшую, Доротею, которая всем бы неплоха, но после неудачного падения с лошади правую ножку подволакивает, так можно бы и престол ему передать… или что там от него, от престола, останется через пару лет… «Махтлаг» – для ланцтрегера тоже должно неплохо звучать.
Откуда ему было знать, что перспектива унаследовать целый махтлаг или, того хуже, королевство Йоргена могла не привлечь, а скорее оттолкнуть, ведь он относился к числу тех людей, что видят во власти не удовольствие, но лишние заботы и тревоги. И суть нехитрых маневров дядюшки Манфреда, подсаживающего к нему за трапезами то одну из своих дочерей, то другую, сразу разгадал и с Кальпурцием Тииллом поделился: «Похоже, в этом доме меня решили сосватать!» Но, к удивлению силонийца, привыкшего, что друг его обычно бежит от брака, как от чумы, недовольным ланцтрегер не выглядел.
Почему? Да потому, что каждая из трех предложенных девиц в полной мере отвечала его запросам по поводу ума и красоты. Гаарские принцессы были чрезвычайно милы и умели поддержать разговор. К стараниям своего венценосного папаши они относились не без иронии, потому что ни одна из них еще не достигла того возраста, когда возникает опасность остаться в старых девах, да и недостатка в кавалерах у них не было. Другое дело, что король-огородник, с головой погруженный в свои государственные и ботанические хлопоты, о невинных любовных интрижках дочерей даже не подозревал и был уверен, что без его родительского содействия женихов «бедным девочкам» ни за что не найти.
Так уж устроены люди, что всяк привык судить по своему разумению. Манфреду Тугенрайху нравились женщины дородные и представительные, как его обожаемая Адельгунда. Но то ли Тьма так дурно сказалась, то ли в его род пошли дочери, но все десять или двенадцать – сколько их там по замку бегает? – удались худосочными да бледными что твои носфераты! Кто на таких позарится?
Откуда ему, увлеченному морковью и турнепсом, было знать, что в моде теперь изящество, а не пышные формы и вместо старых добрых румян нынешние девы заказывают у парфюмеров белила и пьют уксус? До младших пока черед не дошел, но старшие из его дочерей слыли писаными красавицами далеко за пределами родного Гаара, и для каждой легко нашлась бы партия куда более завидная, чем наследник дотла разоренного войной ланцтрега. И даже легкая хромота принцессы Доротеи не стала бы тому помехой.
Впрочем, на отца они в обиде не были: Йорген фон Раух им понравился. И если бы он не уезжал назавтра, они либо поссорились из-за него, либо придумали кидать жребий. Но королевские браки не заключаются в один день, это понимали все, кроме самого короля.
Наутро они – «жених» и «невесты» – расстались, возможно, навсегда. Никаких обещаний не было дано, и мы могли бы вовсе не упоминать этот эпизод в нашем повествовании, если бы не два положительных момента. Во-первых, король Манфред принял историческое решение нещадно выпалывать поганую ересь, успевшую пустить корни по южным рубежам. Во-вторых, изменилось к лучшему отношение Черного Легивара к ланцтрегеру фон Рауху: он его зауважал и перестал бранить «неучем». Сам Йорген на это, понятно, внимания не обратил. А Кальпурций Тиилл – тот заметил. И подумал с неприязнью: почему людям простого происхождения свойственно такое нездоровое чинопочитание? Ведь не первый год бакалавр знает Йоргена, причем с самой лучшей стороны. Прежде это не мешало ему вести себя оскорбительно-резко: подумаешь, ланцтрегер какой-то, отчего бы на него не поорать? А как узнал, что тот с чужими королями в дальнем родстве, – сразу притих, будто что-то изменилось: Йорген ли сделался другим или знакомство с ним стало теперь сулить какую-то выгоду? Так нет же, не будет выгоды, и не ждет ее Легивар. Просто бесстыдно трепещет пред сильными мира сего, хоть и не находится в их власти, да и повлиять на его жизнь они не могут. Разве не противно? И ладно был бы он один такой. Нет, их тысячи тысяч таких, как он.
117 
