Сначала, вроде бы ничего, но потом стало скучно, ггероиня оказалась какой-то противной... 
142 
– Ты бы о вечном думал, грешник, а не о чужом белье, – посоветовал ему хейлиг.
– Тебя не спросили! – огрызнулся бакалавр и заработал болезненный тычок в спину отточенным острием копья. На рубашке проступила кровь.
– Ой! – Шагавший позади Мельхиор скривился так болезненно, будто не Легивара поранили, а его самого. – Зачем вы так, добрые люди? Ведь это не по-божески!
Ну и его ткнули легонько:
– Кто ты таков, чтобы о богах рассуждать?
– Я ученый-богослов и в сан возведен, – возразил юный хейлиг с тайной гордостью. – Девам Небесным служу.
– Девам служишь, а с колдунами черными компанию водишь! На костер!
– Кстати о кострах, – вдруг как бы между прочим завел разговор Йорген фон Раух. – Мельхиор, напомни, пожалуйста, какой у нас ближайший праздник?
– Я тебе напомню, нечестивец, – ухмыльнулся чужой хейлиг. – Осеннее Восхваление аккурат через три недели. Вот тогда и очистятся ваши душеньки…
– Через три недели, ага, – пробормотал Йорген, что-то прикидывая в уме. – А пораньше никак нельзя?
От такого его вопросика пленники аж споткнулись. Чужой хейлиг – и тот удивленно хмыкнул:
– А ты что, торопишься, чадо? – (Вот еще словечко выдумали! Будто он дитя малое, а не начальник Королевской Ночной стражи!) – Впервые такого нетерпеливого грешника встречаю! Но не надейся. Ты не свиной окорок, чтоб тебя можно было когда ни попадя коптить. На все свой распорядок есть, и не тебе его менять.
Пленник меланхолически кивнул:
– Не мне, ага. Понятно. Ну что ж… тогда…
– СТОЙ!!!
Поздно было кричать, поздно. Так быстро случилось – никто не успел понять как. Был Йорген – и не стало. Исчез. Только упали с перерезанными глотками двое ифийцев, сраженные собственным оружием, взметнулись парусом серые, застиранные и залатанные простыни, шумно лопнула веревка, где-то наверху баба завопила: «Караул! Ай, разбойник!» – и все. Его даже не пытались преследовать.
– Это ж темная тварь, хоть и днем ходит, – сказали ифийцы своему нанимателю. – Энтот колдун, что ногу приклепал, страшно сильный и злой, он тварь заколдовал, вот она и ходит днем. Видали – ладони у нее черные? Мы таких не ловим, нет. Мы по другой части, и нам за то не плочено, чтобы чудищ разных ловить.
– Ну раз так, пусть себе бегает, – на удивление легко согласился хейлиг, однако позицию свою счел нужным пояснить: – Порождениям мрачного Хольгарда очищение не требуется, для небесного огня они не годятся. Ничего, скоро сами все передохнут.
Вот так и стал Йорген фон Раух, ланцтрегер Эрцхольм, начальник Ночной стражи Эренмаркского королевства, тварью ночной. Право, чего только не случается в жизни!
Кальпурций полагал, что до сожжения их станут держать при храме, в подземелье. Он ошибался – пленников привели в обычную городскую темницу. Выстроена она была на скудные муниципальные средства, поэтому выглядела совсем уж убого и больше всего походила на курятник-переросток. Это снаружи. Изнутри же оказалась тесной до невозможности. Зиппль был городком тихим, сонным и законопослушным, больше пяти преступников разом (включая неплательщиков по долгам) здесь отродясь не водилось, на это количество и была рассчитана тюрьма. Она имела всего две камеры – одиночную, уже занятую кем-то особо опасным, и общую, четырехместную, которая тоже не пустовала. Когда в нее втолкнули пятерых пленников, там уже обретались три гулящие женщины и один молодой конокрад-зегойн, обвиненный заодно и в колдовстве, потому что зегойны все не без этого греха. Конокрада ждал костер, поэтому он сидел мрачнее тучи. Женщины вели себя беспечно – к утру их должны были отпустить, до распутных девок очередь на очищение души еще не дошла.
К горькой участи молодых, симпатичных сокамерников они тут же прониклись слезливым сочувствием и, не стесняясь присутствия малолетнего ребенка, предложили обслужить каждого «забесплатно» – порадовать напоследок. Силониец церемонно и вежливо, чтобы не обидеть добрых женщин, отказался за всех. Зегойн предложение принял. Легивар Черный, пожалуй, тоже не стал бы возражать: он все-таки не динст в розовой реверенде и природного естества своего во славу Дев Небесных не лишен. Неловко было при посторонних. И ладно бы сидели в камере только Йорген с Тииллом – парни бы его поняли, не стали осуждать. Но ученый-хейлиг и светлый альв! И еще дитя малое! Вот послали Девы Небесные компанию, будто нарочно подбирали! В общем, мысль о плотских утехах пришлось оставить, хотя сделать это было не так просто: зегойн с двумя девками резвились вовсю, им невольные зрители не мешали, тем более что те нарочно уселись спиной к происходящему. Зато третья, оставшаяся не при деле женщина занялась девчонкой, та наконец перестала скулить и вскоре заснула на соломе, укрытая пестрой шалью, – все-таки крови из нее вытекло немало, было от чего ослабеть.
142 
