94 
– Но как же вы, мужчины Севера, могли такое допустить?! – Силониец набросился на друга с таким возмущением, будто тот лично был виноват в горькой женской доле северянок. Хотя какой спрос был с Йоргена фон Рауха, если ему самому в ту пору едва минуло десять и в мирное время он считался бы еще ребенком?
Ланцтрегер отвечал очень спокойно:
– Ну как допустили? Тьма огромным войском шла с севера на Эрцхольм. Все мужчины от девяти и до шестидесяти лет и молодые девицы Норвальда, Моосмоора, Гаара и Вальдбунда были под Феннами, останавливали большой ее прорыв. А женщинам постарше пришлось оборонять край от тех тварей, которым удавалось преодолеть наш заслон. А что им еще оставалось? Если бы все мужья сидели по своим домам, оберегая жен, боюсь, мы бы с тобой здесь сейчас не разговаривали, друг мой.
Силониец на это ничего не ответил, только содрогнулся в душе. Тьма отступила на тысячу лет, но как долго еще будут открываться миру страшные тайны, связанные с ней? «Мужчины от девяти лет и молодые девицы»… Интересно, знали ли об этом в южных городах и столицах? Знал ли Гамр, когда взвинчивал цены на военную амуницию, или Фешта, когда продавала северянам зерно втридорога?.. Ах, да что там Гамр с Фештой!
Злая память услужливо нарисовала картину – старую, казавшуюся забытой: вот играет он, двенадцатилетний (по северным меркам совсем большой парень, пора на кларов выпускать), во внутреннем дворике родного дворца, как раз под окном отцовского кабинета. Ему совершенно неинтересно, что происходит там, внутри, но слух его невольно улавливает обрывки скучного взрослого разговора: «…север Эренмарка заметно ослаб за год и уже не сможет диктовать политику… Это нам на руку. За серебро они станут платить золотом, которое ничего не стоит там сейчас, его перестали воспринимать как ценность… Надо воспользоваться моментом…»
Чей это голос, чьи слова? Отца, государственного судии Тиилла? Или кого-то из его друзей-сенаторов? Да какая разница! Все, все они так думали, «ловили момент», рассуждали о выгоде. А в это самое время мягкие, ласковые, домашние женщины-северянки, чьи мужья, дочери и мальчишки-сыновья полегли под Феннами, защищали мир от тварей ночных… Стало горько, хоть плачь.
– Скажи, – обратился Кальпурций к Йоргену, – почему все эти женщины живут здесь, в замке, а не по своим домам?
В общем, он представлял, каким будет ответ.
– Их собственные дома и замки разрушены, пока нет ни людей, ни средств их восстанавливать. Вот и живут по родственникам, кто у нас в Норвальде, кто в Моосмооре, – ответил Йорген и вдруг загрустил. – Эх, видел бы ты наш Адлерхорст в Эрцхольме! Какой был замок, пока в него не вошли твари! Красивый, как из сказки. Я же до войны был маленький, не соображал, что Эрцхольм – самые бедные земли в Норвальде, так радовался, что наследую именно его и замок будет мой… Теперь стоит черный, страшный, башенки пообрушились, окна как пустые глазницы, и в сумерках люди в них видят синие огни. Туда до сих пор никто не решается проникнуть, и все, кто там погиб шесть лет назад, так и лежат непогребенными… а может, и ходят, кто их знает… Боюсь, замок уже нельзя будет восстановить.
Понятно, что его рассказ настроение силонийца не улучшил. Кальпурций долго еще лежал без сна, думая о грустном. А едва успел задремать, как был разбужен истошным лязгом: это возвращались с ночной охоты вдовы, подвесная же дорога, как на грех, проходила неподалеку от окна спальни, отведенной гостям (не по злому умыслу, конечно; Йорген сам по привычке занял эту комнату, именно в ней его селили в детстве).
Все дамы были живы, здоровы и веселы. Но скрип слышался чуть не до самого утра, потому что дам было много и поднимались они по очереди, да не одни. Прав оказался Йорген, утверждая, что ветхая с виду конструкция легко выдерживает вес коня. Своих-то скакунов они оставили у подножия, в небольшой конюшне при трактире. Йорген, опять же по привычке, собирался взять их наверх, но Кальпурций Тиилл от ужаса сделался особенно убедителен: «Друг мой, ну посуди сам, что делать коням на такой высоте? Да и вежливо ли это – являться в гости со скотиной? Понятно, что война диктовала свои правила, но теперь-то время мирное, и животные благополучно дождутся нас внизу. Да и быстрее выйдет, а то пока их по одному перетаскают…» К величайшему облегчению спутников, Йорген с его доводами легко согласился…
Охотницы же возвращались в замок вместе с лошадьми. Вот почему подъем был долгим и шумным.
94 
