100 
А гласило оно вот что:
«Ровно полтысячелетия, час в час, минует с того дня, как уйдет в Долину забвения властелин, чьим именем был изменен жизненный уклад Староземья. И отыщутся те, кто захочет вернуть его на прежнюю стезю. Они не будут желать Зла; вновь обрести отнятое — и только — их цель. Но переоценят умение свое их маги. Такие силы выпустят они в мир, что не выстоять миру! На путь гибели станет он в час, когда на жертвенном алтаре будут поруганы три невинные девы, назначенные невесты, уведенные из-под венца. Это они, несчастные, станут матерями Ужаса. И придут темные времена. Будет голод и чумной мор, брат пойдет на брата, отцы станут пожирать своих детей, день сменится ночью, города превратятся в кладбища, а кладбища станут городами, и нежить будет править жизнью. А потом свету придет конец…»
Такие вот перспективы рисовал притихшим слушателям старый зыг плато Тфухат!
Тагчеффахгхор охал, ахал, сокрушенно сопел носом. Хельги с Меридит слушали молча и так же, в мрачном молчании, покинули пещеру. Настроение было — хоть могилу рой! Но не конец света пугал их, не горькая участь трех дев печалила. Нашлись другие приоритеты.
Только поднявшись на плато, Хельги нарушил тишину, пробормотал, ни к кому конкретно не обращаясь:
— Просто не представляю, как мы скажем об этом Орвуду! Он будет в ярости!
Меридит угрюмо кивнула.
Орвуд был в ярости! Бушевал, аки голодный тролль!
Он с самого начала был настроен довольно агрессивно, долго отчитывал воротившихся лазутчиков: куда запропастились, где так долго шлялись, и неужели трудно было вспомнить о родных и близких, которые пребывают в неведении и сходят с ума от беспокойства?!
На самом деле сердился он не вполне искренне, просто для порядка. Недавно возникшая связь, еще не ставшая привычной, позволяла ему чувствовать очень ясно: ничего плохого с ними не случилось. Но если раньше на его ворчание последовал бы резкий ответ типа «отвяжись, мы тебя в няньки не нанимали», то теперь Меридит с Хельги обязаны были с ним считаться и безропотно сносить все упреки и нравоучения старшего брата. Разве мог он этим не воспользоваться?!
Но когда лазутчики доложили обстановку, поведали, как в действительности обстоят их «чисто семейные» дела, — вот тут гневу почтенного Канторлонга не было предела!
— Да что же это творится, демон подери!!! — орал он в голос. — Эти окаянные Силы Судьбы что, совсем о… — Тут последовало излишне экспрессивное аттаханское слово, употреблять которое при женщинах и особенно детях было крайне нежелательно. — Да мы вот только недавно мир спасали — и опять?! Двух недель отдохнуть не дали, паразиты! Куда это годится?! Даже каторжникам рудничным раз в год отпуск положен — отоспаться, к бабам сходить… А мы что, хуже?!
— А ты что, к бабам собирался? — сделал собственные выводы добросердечный, но не слишком гибкий умом Рагнар. — Так это… можешь не переживать! Я вчера как раз на один веселый дом набрел, хочешь — пойдем, провожу! Неплохой дом. Там вроде бы даже убирают иногда — сам видел, как половики в окно трусили… И бабы там толстые.
Но гном дружеской заботы не оценил, заорал еще громче:
— Да при чем тут вообще бабы?! Я о справедливости речь веду! Силы Судьбы всякое чувство меры утратили! Пусть катятся ко всем демонам, и клады свои назад забирают, и ванны, только бы дачи жить спокойно!
Силы Судьбы очень не любят, чтобы на них роптали. И мстят. Порой жестоко, порой ехидно и мелко. Большая серая птица промелькнула в тот миг высоко над головами наемников…
— Хорошо, что коровы не летают! — усмехалась сильфида, глядя, как бедный гном счищает липкую гадкую массу, обильно размазанную по волосам.
Вот тут бы ему и уняться и замолчать! Так нет же — понесло во все тяжкие! Продолжал в запале:
— Ну и не смешно! Было уже! Идиоты эти Силы Судьбы! Ничего поновее придумать не могли?!
Отчего же — не могли? Как говорится — с нашим удовольствием!
Кентавры — существа, несомненно, разумные, у них древняя, развитая культура, схожая с эльфийской, и стихи они слагают — на весь мир славятся своими героическими гекзаметрами. Но все перечисленное касается их переднейчасти. Задняя же свято хранит природную простоту и естественную незакомплексованность.
Все видели, как скрылся за городскими воротами мощный гнедой круп. Все заметили, что именно осталось лежать на дороге, там, где он только что лихо задрал хвост. И только Орвуд, поглощенный свалившимся с небес несчастьем, не углядел! Грузно вступил в самую середину свежей кучи, поскользнулся, растянулся плашмя во весь рост. Недавнее содержимое кентаврийского пищеварительного тракта, густое и зловонное, осквернило живот и бороду злосчастного гнома.
100 
