282 
– Я тебе щас как похлебаю – из ушей потечет! А ну, слазь живо! Работа для тебя есть!
– Чаво надыть-то? – лениво поинтересовался домовичок, обеими ручонками вычищая живот от мелких стружек, которые опять-таки летели вниз, не улучшая гному настроения.
– Конюшню дочисть да свежей соломкой присыпь, чтоб ввечеру кони на сухое и чистое вернулись!
– А чаво мне за это будет? – трудоголизмом домовичок определенно не страдал. Мелкие домовые бесята совершенно незаслуженно пользовались в народе уважением, селясь в избах исключительно для собственного удобства, а вовсе не в помощь хозяевам, как те наивно полагали; допроситься от домовых каких-либо общественно полезных действий удавалось лишь после длительных уговоров и посулов, причем они были горазды хлебать не только из поставленного возле печи блюдечка, но и прямо из забытого на столе горшка, а то и бессовестно в оный наплевать. Особо нахальные домовые примерно раз в месяц разыгрывали перед хозяевами спектакль своего торжественного ухода с должности «избяного счастья», то есть увязывали ложку в узелок на палочке и неспешно, чтобы успели остановить и задобрить, ковыляли к порогу. Тем не менее, селяне благоговели перед этими поганцами, а на предложение изгнать зарвавшегося бесенка могли вытолкать за порог саму ведьму.
– Дуля с маком!
– А ватрушка с творогом? – Домовичок деловито облизнулся.
– Ах ты, вымогатель мохнозадый! Будет тебе ватрушка!
– С творогом? – дотошно уточнил Карька.
– С гхыром!!!
Шварк! Я не увидела, как домовичок спрыгнул вниз, только что он сидел на балке и тут же возник в недочищенном стойле. Не теряя время попусту, бесенок развил такую бурную деятельность, что навоз полетел из двери с утроенной скоростью.
– Пойдемте, пойдемте же скорей! – Гном, приплясывая от нетерпения, дернул Ролара за рукав. – Есть большой разговор, большая жажда и большой голод, а у нас очень мало времени, после обеда я должен ехать в Брас за овсом для лошадок!
– Что случилось, Орум? Что-то с Ле… Повелительницей? – заметно обеспокоился Ролар. Гном метнул многозначительный взгляд в нашу с Орсаной сторону.
– Повелительницей?.. Кхм-м… Ну ладно. Жива-здорова, если ты это хотел услышать. Вот только сбрендила окончательно. Постой, сядем за столик – расскажу все по порядку, а то натощак мысли путаются.
Нахмурившись, Ролар ускорил шаг. Мы едва поспевали за ним, гном вообще перешел на бег, но не жаловался, напротив – обогнал нас и первым распахнул перекошенную дверь старой-престарой избушки, по порожек ушедшей в землю и обросшей мхом до самой трубы.
Прибитая над дверью подкова с дуговой чеканкой «На счастье!» размерами напоминала хомут; в ее верхней части прилепилось ласточкино гнездо, а в нем благим матом орали только что вылупившиеся птенцы, завидев подлетающую родительницу. Мне подумалось, что если эта проржавевшая орясина свалится кому-нибудь на голову, счастье он обретет только в следующей жизни.
Пригнувшись, мы один за другим прошли под многообещающей подковой, чтобы окунуться в дымный полумрак корчмы. Гном спросил у подбежавшего мальчишки, свободен ли его любимый столик, просиял и завел нас в самый темный угол, подальше от двери и окон.
– Что сегодня на обед? Мясо есть?
– Рыба речная жареная, щи вчерашние, котлета «Сытная», бараньи ребра в чесночном соусе и капуста тушеная на гарнир, – равнодушно перечислила девица в засаленном, некогда белом переднике.
– Мне рыбу, – сказала я.
– А мне капусту с котлетой. – Орсана тщательно осмотрела стул, но все-таки села, хотя черное пятно в центре подозрительно напоминало плохо отмытую кровь. Волк забрался под стол и свернулся калачиком.
– А нам всего вместе, да побольше! – хохотнул гном. – Стой! Куда пошла?! И по кружке пива, конечно!
– Выкладывай, – потребовал Ролар, не дожидаясь выполнения заказа. – Что произошло в Арлиссе после моего… отъезда?
– Ну, сперва она рвала и метала… – Гном кашлянул и осекся. – В общем, Повелительница его не одобрила. Она никак не ожидала, что ты подчинишься ее дурацкому приказу.
– Какому приказу? – живо заинтересовалась Орсана.
– Ей нужен был свой человек в Легионе, – пояснил Ролар, взглядом призывая друга к молчанию. Я поглядела на вампира не менее красноречиво, но он предпочел казаться явным и бессовестным лжецом, нежели открыть правду.
282 
