Лёгкий, ненавязчивый романчик 
535 
Ховел смутился и поплотнее запахнул халат.
– У вас уже есть план?
– Да. Мы посидим здесь до полуночи, а потом одинокая беззащитная девушка спустится вниз по лестнице, пересечет двор и неспешным прогулочным шагом пойдет к деревне, любуясь звездами и нюхая цветочки.
– А чем она собирается заниматься до полуночи? – проворковал Ховел, вновь обретая надежду.
– Да уж явно не окучиванием и без того развесистых рогов вашей дражайшей супруги, – фыркнула я. – Удивляюсь, как их еще на портретах не рисуют – для пущего сходства… Впрочем, попробуйте предложить этой отважной девушке пяток-другой кладней, может, она и согласится?
– Цыпа, ты чего?! – неподдельно возмутился тролль. – Совсем сбрендила?
– Почему бы и нет? Ты же сам говорил, что неприличных работенок не бывает. Главное, никому о них не рассказывать, – вкрадчиво напомнила я, предусмотрительно держась подальше от его тяжелой и уже занесенной лапы.
– А вам-то что за дело, любезный? – Судя по алчному блеску Ховеловых глаз, над казной госпожи Залесской в очередной раз нависла угроза растраты.
Тролль широко осклабился и вытащил из кармана парик, без зазрения совести позаимствованный нами из комнаты отсутствующей хозяйки. Энергично встряхнул, подняв облачко приторно пахнущей пудры, критически изучил на вытянутой руке.
– Мне-то как раз и дело, потому что одинокая беззащитная девушка – это я, а цыпа будет красться следом!
Ховел, уже позвякивавший монетками в кармане, поспешно отпрянул назад и, не оценив шутки, обиженно насупился.
Мы с Валом на всякий случай обшарили комнату, но ни в шкафах, ни под кроватью затаившихся нацыг не обнаружили. Не слишком огорчившись, я заперла дверь, а тролль снял куртку и прямо поверх кольчужки натянул веселенькое платье в мелкий цветочек (наученная горьким опытом, я не стала обещать кухарке вернуть его в целости и сохранности, а сразу сунула женщине пару серебряных монет). Не сказать, чтобы оно оказалось как по Валу сшито, но ширина успешно перешла в длину, и движений оно не стесняло.
Ховел крутился вокруг, причитая:
– Какой позор! Неужели она поверит, что я мог польститься на… такое?
Прямо сказать, при близком рассмотрении юной прелестницы нацыгу могло и стошнить. Девица из Вала вышла да редкость непривлекательная– высоченная, сутулая и горбатая из-за висящего за спиной, под платьем, меча. Особую пикантность образу придавала небритая, паскудно ухмыляющаяся троллья рожа в обрамлении длинных светлых локонов.
– Ховел, прекратите ныть! – не выдержала я. – Какая вам разница, что подумает о вас нацыга? Или вы и ее вознамерились пригласить на романтический ужин при свечах? Если вам так уж хочется стенать, делайте это сладострастно, пусть нацыга не сомневается в царящем за дверью разврате!
Но сладострастно стенать Ховел отказался наотрез, и убеждением нацыга пришлось заняться мне. Вал, распускавший ворот платья до неприличной глубины, чтобы тот не мешал выхватывать меч, на минутку замер, прислушался и задумчиво изрек:
– Ну, ранней весной под окнами такие вопли – обычное дело, но посередь лета и испугаться недолго – то ли режут кого, то ли душат…
Я обиженно замолчала. Окно, кстати, на всякий случай закрыла. Запах уже выветрился, и мне не хотелось привлекать излишнее внимание нежити одиноким пятнышком света. Сомневаюсь, конечно, что в него с зубовным скрежетом ринутся «сотенные косяки нетопырей», но у большинства ночных тварей тонкий слух и острые когти, вполне пригодные для карабканья по отвесным стенам. Хотя бы из чистого любопытства, а там – кто знает…
– Ну что, цыпа, готова? – Тролль в последний раз одернул платье и шагнул к двери. У меня предательски заныло внизу живота.
– Рановато еще. До полуночи больше часа осталось.
– Ничего, погуляем, свежим воздухом подышим, покуда дождь не хлынул. Глянь, какая там темень, а ведь луна едва на убыль пошла. Добрые люди уже десятые сны смотрят, и нацыге, поди, тоже мокнуть неохота. Давным-давно небось у крыльца слоняется, на небо поглядывает и Ховела костерит.
– Ладно, – обреченно вздохнула я. – Открывай. Будем надеяться, она не заставит нас бродить вокруг села до рассвета, изображая не просто одинокую, но и больную на голову девушку. А потом селяне будут взахлеб рассказывать друг другу о кривоногой умертвии в саване, предвещающей – кто бы сомневался! – очередную гадость вроде курьего мора…
535 
