31 
– Ты уже просил ее руки? – спросил старый Малатеста с тревогой, которую тщетно пытался скрыть. Но Джанчотто в ответ только презрительно усмехнулся и передернул плечами.
– Зачем? Чтобы снова получить оскорбительный отказ? Снова быть вынужденным совершать убийство бойца, посланного тем, кто меня оскорбил? Не принимайте меня за дурака, отец! Я поехал в Равенну только потому, что еще в харчевне Форли, куда я зашел выпить, до меня дошли слухи о красоте Франчески. Ну, я и отправился – один, только с Гвидантонио, моим оруженосцем. Я старался укрыться от чужих взглядов. Хотел увидеть красавицу своими глазами, но так, чтобы она меня не заметила. И увидел! Слухи преуменьшают ее красоту, и я клянусь, что эта самая прекрасная из всех девиц станет моей… Она будет принадлежать мне – самому страшному уроду!
– Но как?! – правитель Римини был озадачен. – Я бы, конечно, направил послов к Гвидо да Полента, но ведь тебе же придется сопровождать их или, по крайней мере, потом присоединиться к ним…
Джанчотто злобно усмехнулся, и от этой усмешки его плоское с курносым носом лицо стало еще отвратительнее.
– Надо, чтобы кто-то другой поехал в Равенну. И я решил, что лучше всего пусть это будет мой брат Паоло… настоящий красавец!
– Но ведь… Паоло-то уже женат!
– А мы бы и не послали его, если бы он был свободен. Потому что тогда он мог бы и сам жениться на такой красавице. Нет, он женится на прекрасной Франческе как доверенное лицо наследника Римини. Увидев, как он хорош собой, ни синьор Равенны, ни его дочь даже и не подумают о том, что мы можем быть столь не похожи друг на друга.
Малатеста ответил не сразу. Не то чтобы его смущала бесчестность поступка. Он был не из тех людей, которых способна обеспокоить такая малость. Выдумка Джанчотто показалась ему весьма удачной, во всяком случае, с точки зрения политической. Прочие же глупости его и вовсе не волновали. Джованни нужна жена. Может быть, это и есть единственное средство заполучить ее. Но все могло пройти не так гладко. Уродство и злобность его наследника были известны далеко за пределами Римини. Как бы и в Равенне не прознали об этом. Всего-то двенадцать лье от Римини. Но под каким предлогом отказать Джанчотто? В конце концов он со вздохом произнес:
– Что ж, по-моему, неплохо придумано, и если Паоло согласится…
– Я бы не советовал ему отказываться! – процедил сквозь зубы Джанчотто. – Он не так давно женился. Он должен особенно дорожить своей жизнью в медовый месяц!
Малатеста знал, что это не пустая угроза: его сын не привык бросаться словами. Да, он вполне способен убить брата, спровоцировав его или просто с наскоку, если тот откажется потворствовать ему.
– Хорошо, я поговорю с Паоло, – пообещал Малатеста. – Он согласится.
– Отлично, – заключил Джанчотто, – и чем раньше он это сделает, тем лучше!
Как истинный сын Малатесты да Веруччио Паоло не был обременен чрезмерно взыскательной совестью. Три месяца назад он женился на очаровательной Беатриче да Камерино и с тех пор не интересовался другими женщинами. В конце концов, если привезти дочку Поленты для Джованни – единственный способ обеспечить себе спокойную жизнь в будущем, почему бы и нет?
Паоло, хоть и был от природы наделен храбростью, не отличался пристрастием к сражениям, свойственным его братьям. Одаренный от Бога ангельской красотой, он любил изысканные одежды, музыку, танцы и поэзию. Что до войны, то здесь ему нравились лишь походные песни, а особенно – легенды о рыцарях Круглого стола, которые приносили ему истинное наслаждение.
– Как только Джованни заполучит супругу, он перестанет злобствовать. Разве любовь не совершает чудеса? – пытался он успокоить жену, которая не скрывала своего недовольства.
Действительно, у Беатриче не было никаких оснований желать счастья Джованни, которого она терпеть не могла и очень боялась. Если Джанчотто не женится, он не будет иметь законного потомства, и, значит, Римини отойдет к тому из братьев, кто к тому времени уже заведет детей. А в утробе Беатриче уже заявляла о себе новая жизнь… К тому же кому понравится, чтобы молодой супруг, пусть даже и в качестве доверенного лица, женился на красавице. Беатриче была влюблена, и, естественно, Беатриче была ревнива. А вдруг эта самая Франческа да Полента действительно так хороша собой, как говорят?
31 
