очень нудно 
69 
Маргарита с нетерпением ждала, когда же принесут обещанную ливрею. Весь вечер она потратила на примерку и попытки научиться естественно держаться в столь необычном наряде. Она совсем позабыла о том, что пули продолжают сыпаться на Нанси градом, ее беспокоило только одно: день никак не хотел кончаться…
Наконец, около девяти часов, кардинал занял свое место в карете. Молоденький тоненький мальчик-лакей, державшийся очень прямо, уселся рядом с толстым усатым кучером, еще два лакея встали на запятки.
Франциск Лотарингский даже не посмотрел в сторону переодетой мальчиком сестры. Он был хмур, брови почти сошлись над переносицей, в карету он бросился, как бросается в воду человек, собирающийся утопиться. Дело в том, что для него самого приключения этой ночи, так напоминающие любовный роман, могли обернуться самой настоящей политической драмой. И без того его роль посла, разрывающегося между непримиримыми требованиями Людовика XIII и вечными уловками и увертками герцога Лотарингского, становилась с каждым днем все более опасной. Он даже не был уверен в том, что нынешней ночью ему удастся вернуться в город. Кто может предугадать, не захочет ли король, взбешенный известием о бегстве Карла IV, арестовать кардинала и бросить его в Бастилию? Ни одна голова в те времена не стояла достаточно высоко, чтобы оказаться недосягаемой для ударов грозного Ришелье.
Подскакивая на булыжниках, карета выехала из двора замка и направилась к воротам де ла Крафф, на которых были изображены нансийский чертополох и лотарингский крест. Массивные ворота были ясно видны этой ясной ночью, такой светлой, что казался совершенно ненужным свет двух факелов, прикрепленных под сводами и освещавших дорогу проезжающим под ними. Повсюду сновали люди, похожие на тени, они бряцали оружием, обменивались какими-то словами, отдавали приказания… В толстой куртке ливреи было очень жарко, Маргарита обливалась потом, но старалась не подавать виду, что ей тяжело.
Офицер, который отвечал за въезд и выезд из осажденного города, узнав кардинала Лотарингского, дал сигнал пропустить карету, тяжелые створки ворот отворились перед ней, обрисовав в ночи черную стрельчатую арку, потом закрылись, и экипаж, выбравшись за стены и миновав авангард защитников Нанси, понесся к Сен-Никола.
Когда впереди показались палатки и костры французского лагеря, Маргарите оказалось очень трудно справиться с нахлынувшей на нее тревогой. Пройдет ли все так гладко, как предсказывал ей кардинал? А вдруг что-нибудь нарушит размеренный ход хорошо отлаженного механизма побега? А вдруг ее узнают, сорвут с нее маску? Она ведь пытается проникнуть в самое логово зверя… Внезапно с обеих сторон дороги блеснули стволы мушкетов, возникли силуэты всадников с султанами на шлемах, украшенных крестом и цветком королевской лилии. Мушкетеры отдали честь, увидев кареты лотарингского посла, который, как обычно, в ответ поприветствовал их…
Приближался королевский шатер. Маргарита с ужасом смотрела, как он увеличивается в размерах. Это был самый опасный, решающий момент всего путешествия. Она знала, что сначала кардинал выйдет из кареты, затем, под видом того, что кучеру надо где-то его подождать, они отправятся в укромное место, где заботами неизвестного друга для нее уже приготовлена оседланная лошадь.
– Храни вас господь! – едва слышно прошептал кардинал, выходя из кареты.
Маргарита оставалась безучастной, она даже не пошевелилась. Ей казалось, что от ужаса все ее тело налилось свинцом. В те недолгие минуты, когда Франциск, спустившись на землю, шел по направлению к палатке, время будто остановилось. Молодая женщина вся обратилась в ожидание: когда же наконец карета снова тронется с места.
Карета тронулась. Кучер совершенно спокойно развернул лошадей, проехал немного дальше того места, где они обычно останавливались, и натянул вожжи. Одна из лошадей заржала, и из темноты показался силуэт мужчины, лица которого было не видно за широкополой шляпой. Незнакомец подошел к карете.
– Все готово, – только и сказал он.
Несколько минут спустя Маргарита вместе с неизвестным другом уже скакала галопом по дороге в Тионвиль, оставив кучера с лакеями дожидаться возвращения своего господина, возможно, весьма не скорого.
Разумеется, добравшись до Тионвиля, маленькая герцогиня чувствовала себя совершенно разбитой, но она скакала бы, не позволив себе ни единой жалобы, до самого края света, лишь бы там ожидало ее свидание с Гастоном. Город принадлежал испанцам. Месье, брата короля Франции, принимали там очень радушно. Приезд его молодой жены был встречен единодушными приветствиями всего населения. Идальго с белоснежными зубами, высоко державший голову из-за своего накрахмаленного воротника, взял ее лошадь под уздцы, чтобы проводить Маргариту к дому, где Гастон только открывал глаза. Тем не менее принц, распахнув объятия, вышел навстречу жене, и глаза его сияли радостью.
69 
